Кондратий Жмуриков - Повесть о настоящем пацане

Уткнувшись носом в сугроб, Давыдович вздрогнул и затих. Полежав немного в этой неуютной позе, он, наконец, поверил в свое счастливое вызволение и начал подниматься. Подниматься было так же проблематично, как и падать – все тело затекло и в ногах вместо крови перекатывались какие-то острые предметы. Но все это безобразие в организме вскоре прошло, и антиквар, подобрав свои разлетевшиеся манатки, наконец, был в состоянии сориентироваться и принять решение о дальнейших своих действиях. Насколько ему было известно, лес в который он так ловко спланировал, не был ни большим, ни дремучим. Оставалось только выйти из него и найти пункт назначения. Предусмотрительный Саныч снабдил его даже картой местности, на которой было размечено направление движения и место, в которое антиквару нужно было попасть до темноты – кровь из носу. Впрочем, при всей своей предусмотрительности, его протеже не удосужился поинтересоваться, разбирается ли Давыдович в картах. Давыдович не разбирался в картах – в равной мере в игральных и в топографических, а потому бумага с серьезными и незнакомыми обозначениями была бы ему более полезной, будь она в рулоне и без текста.

Побродив по лесу, который то и дело обещал закончится, но все не торопился, антиквар понял, что немного переоценил свои способности авантюриста: судя по всему, он попросту заблудился. Этот факт его не мало не порадовал, но по первому времени и ничуть не огорчил. Присвистнув от собственнонепутевости и поулыбавшись так, словно его кто-то в этот момент видел, Давыдович уверенно повернулся на сто восемьдесят градусов и уверенно пошагал туда, откуда, как ему казалось, он пришел. Пошагав достаточно бодро некоторое время, Давыдович почувствовал легкий озноб: ему казалось, что он должен уже наткнуться на то место, которое он знает достаточно хорошо, но до сей поры не набрел ни на парашют, ни на, как он только что заметил, собственные следы. Кругом лежал снег, чистый и незапятнанный, и только падающая с елок хвоя нарушала воцарившееся безмолвие. На этот раз у Давыдовича не хватило сил даже улыбаться, не говоря уже о том, чтобы отправляться в противоположном направлении.

Антиквар сел в снег и глубоко задумался. Он теперь понимал, что ввязался не совсем в то дело. Должно было быть как: он спокойно и с комфортом, в салоне для некурящих прилетает в этот монастырь, имеет высокоинтеллектуальную светскую беседу с нужным ему человеком, забирает заказ и отправляется восвояси – нет ничего проще. А что теперь?

Теперь выходило, что он забрел в какой-то чертов лес, из которого ему без посторонней помощи никак не выбраться, да при этом еще и испытал страшный стресс двойного падения.

Антиквар очень сожалел, что не остался сидеть, где сидеть ему было надо – то есть, в своем магазине, а вообразил себя Индианой Джонс и связывался с такими подозрительными личностями, как этот Саныч. Ну, не похож он на интеллигентного человека – хоть ты умри! Он похож на переодетого негодяя или сотрудника внутренних органов. А если это была провокация?…

Рассуждая подобным неутешительным образом, Давыдович снова поднялся и побрел по своим следам, искренне надеясь, что уж теперь-то найти хотя бы парашют ему не составит никакого труда. Продвигаясь вперед, Давыдович с досадой обнаружил, что он потерял где-то свой шарф и теперь ему неимоверно холодно. К тому же, путешествие назад слишком затягивалось. Он и не предполагал, что зашел уже так далеко и это его очень удивляло. Когда у Давыдовича совершено не осталось никакого терпения, он вдруг увидел свой шарф, спокойно висящий на кусте и понял, что в последние полчаса просто ходил по кругу. Это факт сразил Давыдовича наповал: теперь он точно не знал, куда же ему идти. Вскоре должно было стемнеть, а это означало, что ему придется остаться в этом бесконечном лесу на ночь. Дожить же до утра ему, бывшему настолько не бой-скаутом, было бы достаточно проблематично.

Буйной фантазии антиквара стали представляться сцены одна другой страшнее: он, распластанный, как раненная чайка, на снегу, с посиневшим и трагическим лицом; он, растерзанный дикими зверьми… Но тут в перелеске раздался треск и Давыдович, точно кошка, стал карабкаться по совершенно голому стволу какого-то шершавого дерева, ожидая, что на поляну выйдет какое-нибудь чудище лохматое. Вместо чудища из чащи выломилась лохматая дама – та самая, которую он видел прежде – опять невозмутимо прошествовала мимо. Дама, обнаруживая недюжую силу, волокла за собой какой-то достаточно громоздкий куль, что, казалось, ничуть не затрудняло ее передвижения. Она было совсем собралась скрыться в кустарнике, но Давыдович не мог позволить себе так глупо упустить последний шанс на спасение.