Дарья Донцова - Темное прошлое Конька-Горбунка

Спустя некоторое время Алевтина поняла: у Вали завелся кавалер. Подруга ничего не рассказывала о своем чувстве, но теперь ходила на службу причесанная, красила губы, потратилась на новые туфли. Валя без причины смеялась, постоянно пребывала в замечательном настроении и однажды забрала у Долецкой красный шарф, сказав:

– Хочется яркого! Весна наступает!

– В ноябре? – изумилась Алевтина. – Осень еще не кончилась.

– Все равно март впереди, – не растерялась Валечка.

Аля не стала приставать к подружке с расспросами, но стала наблюдать, навострила уши и в конце концов поняла, кто «Ромео».

Под Новый год Валя смущенно сказала:

– Устала, как савраска. Извини, придется тебе без меня праздник отмечать, мне дали путевку в санаторий, хочу желудок в порядок привести. Целебные источники в Ессентуках – панацея от гастрита.

– Скатайся, – кивнула Алевтина, – Кавказ от Подмосковья далеко, Маринка вас не застукает.

– Она к родителям в Свердловск собралась, – на автопилоте сказала Валя и осеклась, – ты знаешь?

– Да, – кивнула подруга.

– Невероятно, откуда?

Алевтина улыбнулась.

– Я заметила, как ты на него во время конференции поглядывала.

– Мы очень осторожны, – испугалась патологоанатом, – Паша не хочет Марину нервировать, та ждет ребенка.

– Шикарно, – всплеснула руками Алевтина, – а теперь рассей мое недоумение. Зачем нужна любовница мужику, который воздерживается от сексуальных контактов, чтобы не повредить беременной, я понимаю. Но с какого бока он тебе? Бесперспективные отношения. Или ты надеешься развести Богородовых?

– На чужом несчастье свое счастье не построишь, – вспомнила подруга старую поговорку, – нет, я не собираюсь рушить их семью. Просто подбираю крошки с чужого стола.

– Ну и брось Павла! Посмотри на рентгенолога Игоря, он одинокий, и ты ему нравишься.

– Я люблю Пашу, – отрезала Валентина, – хоть день, да мой!

– Ладно, ладно, – пошла на попятный Аля, – извини, больше не буду.

Алевтина не знала, где встречалась парочка, но не сомневалась, что отношения продолжались и после рождения мальчика, названного несовременным именем Кузьма. Когда малышу исполнилось два года, Богородовы перебрались в Москву, а через двенадцать месяцев Валентина родила Лидочку.

– Хотите сказать, – испугалась я, – что ее дочь и Кузьма брат с сестрой?

– Нет, нет, – замахала руками педиатр, – я ведь говорила, Лидин отец профессор из Петербурга. Отношения между Павлом и Валей прекратились незадолго до отъезда Богородова в столицу. Однажды вечером Валечка прибежала ко мне в слезах и сказала:

– Я страшная дура! Он меня использовал! Думаю, Марина тоже в этом участвовала!

Алевтина, испуганная истерикой, которую закатила всегда сдержанная Валя, начала задавать вопросы, но подруга остановила Долецкую.

– Не могу говорить, очень больно. Надеюсь, Богородовы переберутся вскоре в Москву, и я их позабуду!

– Чем же супружеская пара ей досадила? – не сумела я скрыть любопытства.

– Я не знала правды до того момента, пока в голову Валюши не пришла мысль о свадьбе! – с отчаяньем воскликнула Долецкая.

Пару лет назад Валечка стала плохо себя чувствовать, у нее ослабла память, пришлось уйти на пенсию.

– Она сама себе поставила правильный диагноз: болезнь Альцгеймера, – говорила Алевтина, – и отлично понимала свои перспективы, впереди слабоумие, инвалидная коляска и прочие прелести. Мы много говорили с ней на эту тему, и Валечка повторяла:

– Личность разрушится раньше тела. Могу я доставить Лидочке столько страданий? Ей придется из-под меня судно таскать! Мать превратится в агрессивное неуправляемое животное.

Долецкая встала и облокотилась о крохотный холодильник.

– Я пыталась ей внушить, что положение не столь трагично, агрессия проявляется далеко не у всех, говорила о развитии фармакологии, новых лекарствах.

Валентина внимательно слушала, кивала, но обе женщины, будучи врачами, прекрасно знали: от болезни Альцгеймера лекарства нет. Можно оттянуть наступление тяжелой фазы, но избежать ее не удастся. И Валентину беспокоило не собственное состояние, а положение Лидочки.

Шесть месяцев назад Валя показала Алевтине глянцевый журнал и спросила:

– Узнаешь кого-нибудь на фото?

Долецкая прищурилась. Снимок запечатлел богато убранную комнату, обставленную мебелью в стиле «дворцовый ампир». Огромная хрустальная люстра, диван и кресла, обитые велюром с золотыми вензелями, пара вычурных торшеров в виде обнаженных якобы греческих скульптур, розовый ковер, драпировки, смахивающие на занавес Большого театра.