Юлия Латынина - Здравствуйте, я ваша «крыша» или Новый Аладдин

— А потом будет совершенно неважно. Когда ты станешь главным, ты перестанешь быть бандитом, Ходжа. Тебе захочется, чтобы тебя любили. Ты не допустишь, чтобы твою страну разворовывали, как вороны помойку. Ты единственный, кто может уволить Тхаржевского и компанию, не рискуя потерять голову, и кто может дать ему кредит, не рискуя прогореть.

— А через семь лет? Когда ты помрешь? Кого ты оставишь у власти? Диктатора Всея Руси Шарифа Ходжаева?

— Ты не такой плохой человек, Шариф. Воспитание у тебя поганое, детдом да Афган. А так… думаю я, что большие колдуны — вообще неплохие люди. У Фауста лучшая репутация, чем у Ленина. А когда колдун хотел заняться политикой, вроде Герберта Авриланского, он же папа Сильвестр, получились неплохие результаты.

— А правительство? — сказал я. — Что-то их еще на нашей дачке не было.

Сами пожалуют, — отозвался Яниев.

Правительство действительно пожаловало само. Но не так, как ожидал Яниев.

13-го я проснулся в три часа ночи и резко сел в постели. Кто-то вогнал десантный нож в яремную вену сидящего у системы наблюдения часового и вырубил сигнализацию. Сделано это было профессионально и безупречно, однако исполнитель не мог предусмотреть одного обстоятельства: сознание часового было накоротко замкнуто с моим, и мгновенная боль в горле подбросила меня с кровати. В следующую секунду за оградой заливисто грохнуло: нападавшие метили в дом из гранатомета, и не из какого-нибудь там модного подствольника, а из солидного «шмеля».

Я едва успел прочитать заклинание — ВВ в гранате превратилось в безобидное химическое соединение, и востренькая железная болванка с грохотом и визгом рассадила стекло и покатилась по наборному паркету, но иного вреда не принесла.

В тот же миг еще две гранаты разбили окна кухни. Нападавших было много, и стреляли они умело и нагло. Их было так много, что было ясно — это не бандиты. Это — первая буква греческого алфавита. Еще три гранаты поломали куст в саду и угрохали экран компьютера в кабинете Яниева.

Мои проснувшиеся люди хватали автоматы и выбегали в сад. Мне надо было прекратить перестрелку между моими парнями и «Альфой». Мне надо было сделать это так, чтобы у тех, кто послал сюда этих лихих ребят, отбило всякую охоту к дальнейшему использованию греческого алфавита в общении с Шарифом Ходжаевым. Мне никак нельзя было попросту поотрывать головы горячим парням, строчащим из гранатометов, потому что в последнем случае их товарищи никогда бы не простили меня и моих знакомых вплоть до последнего рэкетира в подъезде.

Я прочитал заклинание. Оно было сложным и длинным, и пока я его читал, мои ребята уже заняли оборонительные рубежи и автоматы запели со всех сторон, что твой Паваротти в магнитофоне.

Потом вдруг очереди смолкли. Гранаты продолжали попадать в притихший дом, и на этот раз они взрывались в образцово-показательном режиме. Я наблюдал за происходящим с высоты где-то двухсот метров. В здании замелькали огни, что-то тревожно и страшно взвыло, из окна вывалился с автоматом в руках полуголый костлявый парень. Он пробежал несколько шагов, нарвался на гранату и разлетелся кровавыми сгустками в подернутые ледком лужи.

Обстрел продолжался еще минут двадцать. Потом альфовцы посыпались во двор. Командир их застыл в недоумении. Вместо трехэтажной каменной дачи перед ним стояло приземистое бетонное строение двадцать на двадцать, сильно покореженное скверной погодой, возрастом и гранатами. Дул резкий, пронизывающий ветер, и, несмотря на три часа ночи, над зданием сквозь пелену тумана проглядывало солнце, тусклое и красное, словно в небесном светиле садились батарейки. Из песчаных гряд вокруг строеньица торчали засохшие стебли прошлогодних подсолнухов, и сбоку от входа сушились чьи-то портки. Там же, под портками, лежало два полуголых трупа.

Командир их застыл в недоумении, а потом вспомнил о строгом наказе не обращать внимания на миражи и заорал: «Вперед!»

Альфовцы пронеслись сквозь здание, как кумулятивный снаряд сквозь стог сена. Они обыскали каждую комнату и выволокли во двор десяток растерянных неодетых парней, задравших руки по первому требованию.

Командир проорал в рацию:

— Девятый! Задание выполнено! Объект ликвидирован! Как поняли, девятый?

Девятый не отзывался. В это время альфовцы выскочили к другой стороне здания, взглянули с обрыва, и комвзвода растерянно сказал:

— Е-мое! Это же море!

Вдалеке под ним, меж растрескавшихся причалов и набегающих белых барашков волн, покачивались старые боевые посудины — списанные корабли Тихоокеанской флотилии.