Юлия Латынина - Здравствуйте, я ваша «крыша» или Новый Аладдин

— Всего хорошего, — сказал я. Моя рука уже лежала на ручке двери.

— Шариф, ты не можешь оставить меня в таком виде! Здесь же пропускная система! Меня обнаружат!

— Ну и что?

— Ты что, не понимаешь, что я все должен буду объяснить? Что я вел это расследование втайне? Ты что, думаешь, будет, когда эти мудилы наверху узнают о тебе? Ты думаешь, они против тебя ОМОН выставят? Они же тебя на руках носить будут! Они же тебя полномочным послом к Люциферу пошлют! Они же тебя попросят выступить посредником при подписании двухстороннего договора между Российской Федерацией и суверенной диктатурой Семи Кругов Ада! Страну же просрут, сволочи!

Я взял раскричавшегося полковника двумя пальцами, опустил в карман и вышел, отведя глаза скучавшему на вахте охраннику. Асмодей тихо растворился среди молекул кислорода и азота.

Наискосок от мрачного здания ментовки караулил серебристый, похожий на живую щуку «мерс». Менты, с увлечением гонявшие от подъезда всякий «жигуль», поостереглись делать предъяву этакой тачке: еще схлопочешь маслину прямо в лоб, даром что напротив ментовки.

При виде меня ребята радостно высыпали из тачки.

— Гы! Аладдина выпустили, — завопил Сережка.

— Куда едем? Чабан в баньку звал…

— Домой, — коротко бросил я.

На дачку мы прибыли уже к шести. Я поднялся на третий этаж, вытряс Яниева из кармана и возвратил ему нормальный вид.Ребята, привычные к такого рода событиям, мигом притаранили наручники и приторочили Яниева к трубе отопления, как пуговицу к пиджаку.

— За одну руку, — сказал я, — и притащите ему пожрать. Я с ним вечером поговорю.

— Или ты думаешь, я не убегу? — процедил бывший спецназовец, косясь на раскрытое, без решеток, окно.

— Убежишь — заметил я, — не поговорим. Выбирай.

Вечерняя пьянка, скорее, походила на шабаш. Вся окрестная нечисть, от рэкетиров до домовых, собралась праздновать мое освобождение. В бассейне с шампанским били хвостами пьяные русалки (никогда не видели, как плавает пьяная русалка? — омерзительное зрелище), и Колька Наган разбил себе колено, осваивая новое для него транспортное средство — помело.

Когда совершенно голые парочки и троечки, повизгивая, стали разбредаться по кустам, я поднялся на третий этаж.

Яниев по-прежнему сидел на стуле, закрыв глаза. Столик со жратвой перед ним был нетронутый, если не считать сиротливо обвисшей банановой шкурки, пульт дистанционного управления телевизором был выключен. Только руки полковника были действительно свободны от наручников.

— Видел веселье, — осведомился я, тыча в сторону раскрытого окна, — что скажешь?

— Я уже все сказал, — равнодушно проговорил мент. — Просрете вы страну, сволочи.

— Кто именно? Бандиты? Домовые? Политики?

— А какая между вами разница? — горько сказал полковник. — Одни норовят хапнуть, и другие норовят хапнуть. У вас «шестерки» в подручных — а у них ОМОН. У вас хоть порядку больше, вот скажи — если бы Карачун своим боевикам приказал взять Грозный в двадцать четыре часа, взяли бы?

— А чего его брать, Грозный, — удивился я, — там же все разграбили. Вот Рим бы я взял, — мечтательно вздохнул я, — подмешал бы своих ребяточек к боевикам Алариха…

— Вот-вот, — сказал Яниев, — все вы одинаковые.

— Слушай, парень, а ты часом не у Анпилова в зампредах по идеологии?

— Я у самого себя в зампредах, — ответил Яниев, — партия абсолютного меньшинства.

Я поднялся и стал ходить по комнате. Подписанный договор все больше и больше тревожил меня. Восточные ковры, устилавшие комнату, казались безвкусными, от водки противно першило во рту, и хохот Чабана, забавлявшегося в саду, злил и саднил.

Я громко и витиевато выругался.

— Засадил ты меня, Яниев, — сказал я, — так засадил, как никакой прокурор не засадит. Я тут вечность нацелился жить, а теперь мне семь лет сроку до адских котлов, если как-нибудь не расторгнуть договора. А, Яниев, — как мне договор расторгнуть, а?

— Молиться, — ответил Яниев, — это верный способ. Я все книжки о вас, колдунах, перечел.

— Ща! Молиться! Делать мне больше нечего! Губу раскатал!

Я хлопнул кулаком по столу.

— Да я бы тебя, Яниев, за такое дело в курицу должен был превратить! На американской ферме! Чтоб переднюю твою половинку съели в Америке, а заднюю — в России! Я тебя вон хочешь — в бутылку с шампанским засуну и в море брошу! Чтоб тебя черти опетушили! Чтоб тебя домовой трахнул!

— Есть еще способ, — проговорил Яниев, — надо, чтобы другой человек, с полного собственного согласия, договор этот на себя переписал.