Юлия Латынина - Здравствуйте, я ваша «крыша» или Новый Аладдин

— А что же?

Я наклонился и подобрал с земли сухую ветку. Пробормотал заклинание — и в ту же секунду ветка обернулась довольно симпатичной блядью, стоявшей в чем мать родила. Я обсыпал блядь кучей кленовых листьев, дунул — и они превратились в изрядные тряпки от Диора.

— Ну ты даешь, парень, — сказал Карачун. Его свита все также настороженно молчала.

— Берешь девочку? — сказал я, кивая на экс-ветку.

— Да не, — пробормотал Карачун, — мне как-то в борделе спокойней.

— Зря, — отметил я, — отличная девочка и никакого СПИДа.

Я дунул на девицу, и она опять превратилась в ветку.

— О чем разговор? — спросил я.

— Груз один надо отправить.

— Куда?

— В Венесуэлу.

— А самолеты летать разучились?

— Он там должен быть через час. Билет-то у груза был, только его у трапа один фраер караулил. Со звездочками на погонах.

— А что мне за это обломится?

— Во-первых, в ментовке на тебя закроют дело.

— Они его и так закроют.

— Во-вторых, мы на тебя закроем дело, Ходжа.

А вот это кстати. Даже с Люцифером в петлице не хотел бы я противостоять Карачуну.

— А бабки?

— Будет дело, будут и бабки.

— Где товар?

Карачун щелкнул пальцами, и его подручный по прозвищу Колтун подал ему из глубины «мерседеса» черный чемоданчик.

— Кто отправляется в круиз? Карачун ткнул пальцем в себя, в меня и в чемоданчик.

— Скажи твоим парням, — проговорил я, — чтобы вели себя тихо и не портили ничего в наше отсутствие. И чтобы девочку во-он ту не трогали, а то она превратится не в сухую ветку, а кое во что похлеще.

Я повернулся и вошел в дом, и оба бандюка со мною.

— Венесуэла большая, — сказал я, — куда нам надо-то?

— Каракос, отель «Лючия». У нас там номера заказаны.

Я помолчал.

— У вас фото этой «Лючии» есть?

Карачун щелкнул пальцами, и одна из его «шестерок» протянула ему пачку цветных снимков. Отель был пятиэтажный, в старинном испанском стиле, с розовыми стенами и белыми завитками карнизов.

Я провел гостя в свой кабинет. Глаза Карачуна чуть расширились при виде начерченной на полу пентаграммы и пучков сушеных трав. Навстречу Карачуну метнулся черный кот. Это был любопытный кот: я вселил в его тельце душу одного из мелких бесов, но у меня чего-то не заладилось, и поэтому видимой у кота была только передняя половинка, а другая половинка, как и бес в его обычном состоянии, была невидима.

В кабинете, одно напротив другого, висели два зеркала в человеческий рост. Я зажег свечи и прилепил одну из фотографий к зеркалу.

Шли минуты. Карачун беспокойно вертелся, пытаясь вслушаться в мое бормотание. Фотография расплывалась и растекалась, она уже не висела на зеркале, а как бы впиталась в него. Теперь в зеркале сверкал во весь рост залитый полуденным солнцем пятиэтажный отель. Картинка оживала — одно из окон растворилось, к стеклянным дверям подкатился вишневый джип.

Это было уже не зеркало, а стеклянная дверь между комнатой и улицей перед отелем.

Я отворил стеклянную дверь и посторонился, пропуская Карачуна.

— Отель «Лючия», город Каракос, не летайте самолетами Аэрофлота, — сказал я.

Мы стояли на площади перед отелем. Карачун посмотрел на свои часы. На них было ровно полтретьего ночи.

В номере Карачун был молчалив и задумчив. Я его вполне понимал. На встречу, на которую он собирался, его приглашали в единственном числе, не считая телохранителя. Во всяком случае, о присутствии транспортного средства Карачуна на встрече ничего оговорено не было.

И вот теперь Карачун колебался. С одной стороны, я слишком мелкая шавка, чтобы брать меня на встречу боссов, с другой — оставить меня в предбаннике с телохранителями тоже неудобно. В одном случае рассердишь боссов, в другом — меня.

Я разрешил его раздумья.

— Я, пожалуй, посплю, — заявил я. — Очень устал.

Через пятнадцать минут Карачун заглянул ко мне в комнату.

Я лежал на кровати, вытянувшись, и спокойно храпел.Карачун перекинул через руку летний плащ и ушел. Он не заметил голубя, сидевшего на карнизе и с любопытством заглядывавшего в окно.

Когда Карачун вышел из подъезда и сел в большую черную машину, голубь тихо снялся с карниза и полетел за ним.

Через час Карачун в черном лимузине подъехал к витым воротам загородной виллы. За воротами начиналась посыпанная песочком дорога, и вдалеке — трехэтажный особняк с мраморной лестницей, встающий над кустами роз, как выползающее из-за горизонта солнце.

Со ступеней сошли несколько людей в белых, как лист финской бумаги, костюмах. Впереди шел коренастый человек с неприятным шрамом на губе.