Юлия Латынина - Здравствуйте, я ваша «крыша» или Новый Аладдин

— Нам хана, — прокомментировал Васька.

Я усмехнулся и прочитал заклинание.

Дверцы нашей девятки тоже распахнулись… И из них выскочило пять здоровенных уссурийских тигров.

— Мама! — заорал один из джиповых парней, роняя изготовленный к стрельбе автомат.

Потом боевики опомнились и принялись стрелять. Но разве пули могли причинить какой-то вред колдовскому животному?

В два счета мои зверушки набросились на парней и принялись перекусывать их вместе с их автоматами.

Я махнул рукой, развернулся и уехал.

Спустя пять часов полковник Осокин шагал взад и вперед по приемному покою больницы номер пятнадцать. За дверью оперировали двух парней, которых выбежавшие во двор жители нашли плавающими в крови за кафе «Буденновец».

— Разборка-то бандитская, — докладывал дежурный по местному отделению, — но врачи уверяют, что парней покусали хищные звери!

— Да что они, эти врачи, понимают! Ты мне лучше жильцов опроси!

— Уже опросил. Бабка из седьмой квартиры перебирала картошку на балконе. Она говорит, что из «девятки» с тонированными стеклами выскочил десяток тигров.

— Что за чушь! — возмутился полковник. — Как может десяток тигров уместиться в «девятке»? В ней и теща-то моя не помещается!

— Но ведь врачи-то говорят то же самое! Полковник задумался, а потом сказал:

— Что же! Возможно, преступник и в самом деле привез с собой на разборку выдрессированного тигра. Но, конечно, не более одной штуки. Эх, до чего дошли, гады!

На следующий день я потягивал пивко (в компании с Асмодеем), когда к стоянке подрулили «мерс» и «мицубиси паджеро». Те самые, которых увели люди Чабана. За ними, как побитые собаки, катились два джипа.

Из джипа вылез кавказец лет сорока с небритой мордой и золотой цепью на шее и направился в сторожку. Я поднялся ему навстречу с баночкой пива в руках.

— Привет, Ходжа, — сказал он.

— Привет, Чабан.

— Тут мой бригадир перепутался. Твой неврастеник заявил ему, что он платит Князю, а Князь заявил, что в глаза его не видел. Откуда ж нам было знать, что ты от Князя откололся?

Я молчал.

— Ну что, забираешь свои тачки? - Я показал баночкой пива:

— С процентами. Тачки и вот тот джип. Красненький.

Чабан на мгновение онемел.

— Ты, Ходжа, не очень задираешь нос?

Мое пиво кончилось. Я поставил баночку на стол. Справа от меня, по невыключенному телевизору, рекламировали «Херши-колу». Я сунул руку по локоть в телевизор и достал «Херши». У Чабана глаза полезли на лоб. Я отпил из бутылки и протянул ее Чабану.

— Нет, не очень, — ответил я.

Чабан кашлянул, как профессор перед лекцией, и пошел к джипам. Уж не знаю, что он там объяснил, а только ребята загнали на стоянку и «мерс» с «мицубиси», и второй джип. С Чабаном приехало восемь человек, и в один оставшийся джип они не влезли.

Благодаря сотворенному мной заклинанию я видел и их куртки, и то, что у них под куртками, вплоть до того, какого цвета резинка в трусах. На всякий случай я превратил порох в патронах их волын в морскую соль.

Чабан вернулся ко мне. Губы у него от гнева были тонкие и красные, и он еле сдерживался, но вел себя, как истый джентльмен. Наверняка он уже обдумывал, сколько маслин он хотел бы выпустить в мое брюхо, но Чабан не оттого стал Чабаном, что не совался в воду, не разведав досконально фарватер. Наверняка до него уже дошли слухи о Князе и Горбуне, и ему хотелось сначала понять, с чем он связывается.

— Доволен? — осведомился Чабан.

— Покажи-ка мне твою волыну, — ответил я. Чабан помертвел лицом и вынул из-под мышки потрепанный «ТТ». Обычно он не ходил вооруженный, но он не каждый день ездил в гости к человеку, который возит с собой в «девятке» целый выводок уссурийских тигров.

— Махнемся? — сказал я. И вытащил свою. Чабан обомлел. Свою пушку я нарисовал, разглядывая картинки с разными старинными пистолетами. Ведь могли ж тогда люди! Каждый ствол разрисовывали, что твой Айвазовский. Словом, у меня был полицейский «стар»: ствол был как ствол, а рукоятку покрывал слой золота с полпальца толщиной, и в этом слое были хитро вычеканены всякие зверушки с рубиновыми глазами.

Я не хотел ссориться с Чабаном. Поставить на место — пожалуйста, а вот ссориться — не-а, я не драчлив. Просто терпеть не могу, когда мне предъявы делают.

Чабан молча взял протянутый ему ствол и сунул за пазуху. Он даже удержался от искушения поддеть пальцем камешки на рукояти — вправду рубины или стекляшки?

— Бывай, Ходжа, — сказал он и повернулся, чтобы идти. Голос его стал заметно теплее. Во всяком случае, лицо он не потеряет. Даже если его люди будут добираться домой на такси.