Валентина Андреева - Крестовый поход в лабиринт

– Спасибо, Дима… По дороге Володя попросил меня об одном одолжении – найти и взять из квартиры Татьяны его старые фотографии. И передал ключи, сказав, что Татьяна уезжает, сама этого сделать не может, а ему туда идти неудобно из-за мальчика, хотя срочно нужны эти снимки. Я в последнее время что-то плохо соображаю. Никак не могла понять, зачем Володе эти фото и почему они хранятся у этой женщины. Он мне заговорщически подмигнул, но при этом очень серьезно ответил: «На память. Мама, ты что, не узнала Татьяну – бывшую жену Альберто и маму Романа?» В тот момент я подумала, что Татьяна каким-то непонятным образом все-таки поймала Володю в свои сети и теперь сын пытается из них вырваться. Скорее всего, за деньги. Конечно же я сразу согласилась. Он вышел раньше, попросив эту… хитрую лису подбросить меня поближе к ее дому. Мне показалось странным, почему она в таком случае не может выделить пару минут и сама выполнить просьбу Володи. А в ответ услышала: «Он мне не доверяет». Татьяна попросила не церемониться с соседями по квартире. Девочки грубые и совращают с пути истинного Романа… Деточка, в тот момент я думала, что ты достойный сын своей недостойной матери. А ты, оказывается, пошел в дедушку Альверо. Это неправда, что ты похож на отца. Ты – копия своего дедушки. Он был бы счастлив, что у него такой внук.

Татьяна указала несколько мест, где могли лежать фотографии, и пояснила, что не может меня ждать, чему я была очень рада. Прощаясь, сказала ей те самые слова, о которых уже говорила. Заметив ее испуг, наугад предложила ей сделку: я молчу о том, что она виновница смерти Маноло, а она окончательно оставляет моего сына в покое. Представь себе, деточка, твоя мама согласилась! Тогда я не думала, что она решиться убить меня. Боже милостивый! Сегодня впервые за многие годы у меня открылись глаза! Ведь Володя и Татьяна были созданы друг для друга – два сапога, две редкие… сволочи! Альверо был тысячу раз прав, когда выгнал сына из дома. Всю жизнь Владимир пытался выцыганить у отца ключи к каким-то немыслимым сокровищам… Будь они прокляты, если существуют на самом деле! На них сплошная кровь.

Димка быстро пронесся по осколкам тарелок и чашек, на ходу поясняя, что период тихого помешательства грозит перейти в буйную стадию. В ход пошло радикальное средство успокоения – Ромик. Димка буквально сдернул его с места, наказав обеспечить бесперебойное поступление утешений в адрес сеньоры Тамары. Добрый мальчик в два счета перещеголял бабушку и плел такое!!! В том числе про красную шапочку от солнца, которую он ей обязательно купит, про серого волка, у которого зенки повылазят от зависти, глядя на то, что он упустил, про то, как к ним приедет Галина и будет помогать бабуле печь пирожки. Счастливая Тамара Владимировна со всем соглашалась…

Мы с Наташкой выполнили завещание Маноло и на этом поставили точку на нашем крестовом походе за чужими тайнами. Правда, одна из них, связанная с ладанкой, так и осталась неразгаданной. Этакий лабиринт, в котором любое выбранное направление ведет в тупик…

По истечении сорока дней ладанка, затаренная в стеклянную банку с полиэтиленовой крышкой, заняла свое место в могиле супругов Осиповых. Был момент легкого шока, который мы испытали, увидев, что вся могила тщательно перекопана, а памятник угрожающе накренился. По мнению бригадира копателей, вежливого и делового Толика, – это чистой воды вандализм, поскольку недели три назад он по просьбе высокого хмурого красавца лично закапывал в землю урну с прахом покойной женщины. Все им было сделано чисто, аккуратно.

А спустя три дня у подъезда нас встретил молодой человек лет тридцати – синеглазый, со светлыми слегка вьющимися волосами и подкупающе доброй улыбкой. Вежливо поздоровавшись, попросил вернуть ему тоненький сборник стихов Марины Цветаевой, переданный нам на хранение Светланой Владимировной Осиповой. Легкий акцент был почти не заметен. Мы с Наташкой, как завороженные, синхронно кивнули и в состоянии какой-то странной прострации поднялись с ним на свой тринадцатый этаж. Войти в квартиру мужчина отказался.

Книгу я выносила на ладонях – так, как обычно подносят хлеб-соль. Молодой человек принял ее также благоговейно, но его лицо мгновенно омрачилось, когда он увидел свободно свешивающийся кончик ленточки – бывшей закладки.

– Сейчас… – торопливо сказала я. – Это ничего. Мы все поправим. – И, открыв книгу в положенном месте, заложила его новой закладкой – сиреневой ленточкой. – Ну, вот… именно тут старая и была. Забыть это стихотворение невозможно.