Ольга Степнова - Леди не по зубам

– Ваш коктейль! – крикнул Дэну бармен.

– Это не Троцкий тебя заказал, – прошептала Беда. – Ей-богу, не он! Во-первых, Ильич страшный жмот. Он никогда не заплатит так много денег убийце, даже если они у него есть. Во-вторых… он тебя по-своему любит! Сколько раз ты его выручал?! Смотри, как он трясётся! Рыдает, что ли?.. Нет, больше, чем на пурген в кофе, он ни на что не способен!! Я в этом абсолютно уверена!

– Тише! – я закрыл ей рот рукой и подмигнул официантке, пробегавшей мимо нас. Официантка никак не среагировала на мой внешний вид, остановилась и деловито поинтересовалась:

– Будем делать заказ?

– Обязательно, – кивнул я. – Нам гребешки, пожалуйста.

– Не держим.

– Черепаховый суп?

– Не держим.

– Спаржа, трюфели, козий сыр с божоле?

– Слушайте, где вы этого нахватались? Возьмите картошечки запечённой с грибочками, водочки, солёных огурчиков и селёдку под шубой!

– Гребешки, трюфели и спаржу. Если ничего этого нет, идите себе, а мы просто посидим под пальмой. – Я протянул ей пятьсот рублей, чтобы отстала. Она взяла деньги, пожала плечами и ушла, обронив через плечо:

– Вот все вы……..ся, вы…….ся, нет, чтоб картошечки заказать! А пальма, между прочим, искусственная и в неё наш охранник мочится.

Элка зажала пальцами нос и отсела от пальмы. Я искренне подивился местным нравам и прислушался к тому, что творилось за соседним столиком.

– Я не понимаю, о чём вы, – срывающимся голосом говорил Ильич, сидевший к нам спиной. – Я не понимаю, о каком задании вы говорите! О каких деньгах?! Где Глеб?! Я жду его здесь!! – Его голос набирал обороты, он почти кричал. – Что вы с ним сделали, негодяй?! – Шеф вдруг вскочил, схватил Никитина за грудки и начал трясти его. – Что?! Откуда у вас эти жуткие фотографии?!

Дэн вопросительно посмотрел на меня.

Я кивнул ему.

– Обернитесь, пожалуйста, – попросил Никитин Троцкого.

– Что?!

– Обернитесь и посмотрите…

– Куда?! – в ужасе спросил Троцкий.

– Туда, где стоит пальма.

Троцкий медленно, с застывшим лицом, повернулся.

Я немного отклонился от пластмассовых веток, чтобы он мог лучше видеть меня. У Ильича округлились глаза, и он медленно начал валиться на бок. Наверное, мне не следовало так экспериментировать над его психикой. Не каждый сможет держать себя в руках, увидев в ресторане оживший труп с простреленной башкой…

Дэн подхватил Троцкого, пошлёпал по щеке, но шеф потерял сознание и висел у него на руках, словно девица.

– Ваш коктейль! – опять заорал бармен из-за стойки, невпечатлённый увиденным.

Я мотнул головой, давая понять Никитину, что пора уходить. Дэн легко взвалил Троцкого на плечо и пошёл за нами на выход.

Охранник у гардероба внезапно проснулся, открыл глаза, осмотрел нашу компанию и спросил, кивнув на безжизненное тело Ильича:

– Водку пил?

– Томатный сок, – уточнила Беда.

– Надо было водку. От водки так не развозит! Соки у нас водой из крана бодяжат, а в водопроводе, сами знаете, чего только нет – хлорка, лямблии, легионеллы… – Он опять откинулся на стену и захрапел.

Троцкого мы загрузили на заднее сиденье «Гелендвагена», словно мешок с картошкой.

– Хорошо вы с ним поработали! – присвистнул Сазон, сидевший за рулём. – Живой?!

– А как же! В обморок грохнулся от радости, – пояснила Беда. – Где у тебя аптечка? Там нашатырь должен быть.

– Вот моя аптечка! – Дед достал из бардачка фляжку с коньяком и протянул мне. – Тут настоящий французский нашатырь пятнадцатилетней выдержки! Лей ему, сынку, в рот! Если он нормальный мужик – оживёт и чечётку спляшет!

Я отвинтил крышку и тоненькой струйкой начал лить коньяк на бескровные губы шефа. Если честно, я не очень верил в такую реанимацию, меня больше подмывало отколотить Ильича по щекам, но Троцкий вдруг порозовел, вытянул губы трубочкой, всосал приличную порцию коньяка и открыл глаза.

– Кто ты? – прошептал шеф.

– Глеб Сергеевич Сазонов. Завуч и твой заместитель, – представился я.

– Да не ты, а ты… – Ильич обессилено ткнул пальцем в Никитина.

– Мой убийца, – я усмехнулся. – Разве не ты его нанял?

Ильич сделал очередную попытку потерять сознание, но я влил в него ударную порцию коньяка, посадил вертикально и… залепил всё-таки пощёчину для встряски мозгов. Голова у Троцкого дёрнулась, он выхватил у меня из рук фляжку и присосался к ней, словно там был апельсиновый сок. Кадык ходил у него на горле вверх-вниз и, если честно, мне вдруг стало пронзительно жаль своего шефа. Немолодой, трусоватый мужик, который вечно замахивается на дела, которые ему не по плечу… Замахивается, а когда понимает, что выйти сухим из воды ему не удастся, зовёт на помощь меня. Кается, в ножки бросается, просит развести ситуацию, но так, чтобы денежки с авантюры не прошли мимо него. «Ты, Сазонов, не знаешь, что такое нужда, – говорил он мне. – Тебе ж ни фига в этой жизни не нужно, кроме жены, работы и корыта пельменей на ужин!»