Ольга Степнова - Леди не по зубам

– А чего изображать-то надо? – деловито осведомился Абросимов. – Удушение, черепно-мозговую травму или… или…

– Огнестрельное ранение в голову, – вздохнул Никитин. – Сазон сказал: «Только огестрел! Не позволю сынку другим способом убивать».

– Огнестрел нарисовать не так уж и сложно, – пробормотал я. – Чёрной краской маленькую дырочку на лбу, красной – немного крови.

– А давайте я попробую! – вдруг вмешался Ганс. – Я в детстве драмкружок посещал!

Рассудив, что детство у Ганса было не так уж давно, я забрал у Элки коробку с гримом и передал её Гаспаряну.

Закусив губу от усердия, Ганс минут десять колдовал над моим лицом.

– Всё! – наконец сказал он и, отступив шаг назад, полюбовался своей работой. – По-моему, очень даже похоже, что наш Глеб Сергеевич убит пулей в висок!

– Тебе же говорили – в лоб! – заорала Беда. – В лоб достовернее! И живописнее. И вообще… это никуда не годится. Нет, это ужасно!

– Похоже на раскраску индейца, собравшегося на тропу войны. Перьев только не хватает, – скептически сказала Лаптева.

– И откуда, ёпть, ты вылез со своим драмкружком?! – Обморок залепил Гансу отеческий подзатыльник. – Это ж Медуза Горгона какая-то, а не достойно застреленный завуч средней школы! Тьфу ты!

– Я старался, – надулся Гаспарян. – По-моему, хорошо получилось.

– Плохо, – вынес свой вердикт Дэн. – Не верю! А главное, как это теперь оттирать? – Он послюнявил палец и хотел потереть мой лоб, но я отшатнулся от него, как чёрт от ладана.

Взяв крышку от коробки с гримом, на обратной стороне которой находилось зеркало, я уставился на своё отражение. Худшей работы гримёра и представить было нельзя. Дырка в виске больше смахивала на родинку, с которой лучше сходить к хирургу, чем пускать дело на самотёк. Красные разводы на лбу и щеках, обозначавшие, видимо, кровь, придавали мне такой вид, будто меня макнули лицом в кетчуп. Вдобавок ко всему, Гаспарян зачем-то нарисовал мне под левым глазом большой фингал – единственное, что выглядело вполне натуралистично, – но при чём тут выстрел в правый висок, было неясно.

– Да, брат, уделал ты меня не по-детски, – вздохнул я. – Это точно был драмкружок – то, куда ты ходил?

– Я очень старался, – повторил Гаспарян, со слезой в голосе.

Я начал пальцами оттирать грим.

– Стой! – схватила меня за руку Элка. Но было уже поздно – пальцы испачкались в густой, жирной дряни.

– У кого есть косметическое молочко? – спросила Беда присутствующих.

– У меня нет, – испуганно сказал Ганс.

– У меня, слава богу, тоже нет, – развёл руками Абросимов.

– Я уже говорила, что косметикой не увлекаюсь, – отрезала Викторина.

– Вы будете смеяться, – улыбнулся Никитин, – но я тоже не таскаю с собой косметическое молочко.

– Катастрофа, – сказала Элка. – Убийство может не состояться. Как теперь оттирать этот грим?

В автобус зашёл Сазон.

– Сынку! Тебя что, вареньем облили?!

– У нас нет профессионального гримёра, – пожаловалась Беда. – Боюсь, загримировать Бизю под труп – задача неразрешимая.

– А на что нам поэт с обезьяной?! – заорал дед. – Он полжизни в театре ошивался, актрисулек окучивал! Да он жил в гримёрных! Знает, небось, цуцик, как придать нужный вид герою!

– Где он?! – радостно завопила Элка.

– Берёзовый сок собирает, сейчас я его позову!

– Дед, какой берёзовый сок в июне? – удивился я.

– Не знаю, но что-то он там собирает и пьёт…

Элка с Сазоном побежали за Мальцевым. Уже через минуту поэт грустно рассматривал мою физиономию.

– Топорная работа, – вздохнул он. – Элла, подержи Яну, Герман Львович, растительное масло мне и ватные шарики, – приказал он тоном оперирующего хирурга.

– У меня нет растительного масла и ватных шариков, – испуганно прошептал Обморок. – Только пиво в холодильнике, я в Барнауле канистру купил…

– Ну хоть какое-то масло здесь есть? – повысил голос Мальцев, попивая что-то из фляжки. – И хоть какие-нибудь ненужные тряпки?

– Масло только моторное, – сказал я, – а из ненужных тряпок – ветошь в багажнике.

– Валяйте моторное, – вздохнул Елизар. – Ветошь тоже тащите.

Полчаса он драил мне морду моторным маслом. Потом заставил умыться с мылом. Я чувствовал себя профурсеткой, которая с особой тщательностью собирается на свидание.

Сорок минут Елизар вытворял с моим лицом что-то такое, отчего виски заломило, уши зачесались, а зубы заскрипели от раздираемой меня злости.

Кому мне набить морду за причиняемые страдания? Ильичу?! Гансу?! Дэну?! Мальцеву?! Обезьяне, которая строила мне рожи с Элкиного плеча?!