Ольга Степнова - Вселенский стриптиз

Пару дней все было тихо. Розы под дверью завяли, портрет, написанный мелом, поблек, но ничего, что стоило бы пяти миллионов долларов, обещанных за ценную информацию, не происходило.

Филипп Филиппович отчаянно боролся со сном, голодом и желанием поваляться на диване с бутылкой пива. Он поборол свои низменные инстинкты, и его стойкость была вознаграждена.

В три часа ночи хлопнула подъездная дверь, на лестнице раздались неуверенные шаги. Фил прильнул к глазку, сожалея, что в него можно смотреть только одним глазом.

На площадку поднялась женщина. Несмотря на холодный март, на ней не было ни пальто, ни обуви – только мятая длинная юбка и блузка с короткими рукавами. Увидев портрет Покровской, сделанный мелом, она отпрянула от опечатанной двери, но вдруг с остервенением начала отдирать бумажные полоски, оставленные прокуратурой.

– Стой, злыдня! – заорал Фил и выскочил на площадку.

Он схватил бабу за плечи и применил прием рукопашного боя, который никогда не выходил у него из-за того, что противник оказывался слишком тяжелым. Но с этой рыжей наконец-то у него получилось!

Он ловко бросил бабу через бедро и в два счета уложил ее на пол. И только склонившись над конопатым лицом, понял, что она без сознания.

Переборщил Фил…

Пришлось искать теплый пульс и щупать ее на предмет дыхания. Это занятие так увлекло Фила, что он забыл о приличиях. И о пяти миллионах долларах тоже забыл. Он вдруг решил, что никому не отдаст эту рыженькую, пока сам не допросит ее с пристрастием, обстоятельно и подробно.

Только дома, уложив ее на диван, Портнягин понял, что баба потеряла сознание не столько от его сокрушительного приема, сколько от травмы на голове. Короткие волосы были спутаны запекшейся кровью, а на затылке набухла огромная шишка с рассеченной поверхностью.

– Ух ты, какая злыдня! – восхитился Портнягин и развел сумасшедшую деятельность по отмыванию крови с волос и прикладыванию компрессов к нужным и ненужным местам.

Рыженькая пришла в себя, но виду не подавала, только дышала чаще, да, приоткрыв правый глаз, следила за спасительными действиями Фила.

– Выпей! – поставил наконец точку в реанимации Фил и протянул ей стакан. – Это водка с яйцом и перцем. Все хвори снимает! Народное арбатское средство.

– Пошел ты, – отодвинула его руку со стаканом рыженькая и простонала: – Внизу такси ждет, отдай водителю деньги!

– Я?! – несказанно удивился Портнягин и залпом выпил адскую смесь. – Я?!!

Никто никогда не просил Фила заплатить за другого.

Рыженькая трагично отвернулась к стене.

Фил молча взял деньги, спустился вниз и расплатился с мрачным таксистом. Он так удивился себе, что три раза суеверно поплевал через плечо во избежание рецидивов такой глупой щедрости.

Рыженькая лежала на диване и делала вид, что спит. Она не торопилась сказать Филу спасибо, но Фила это отчего-то совсем не обидело.

– Ты кто? – присел он возле нее на корточки.

– Дуська, – сказала она.

– Преступница?

– Да вроде нет пока, но если так дело пойдет… – Дуська приподнялась на локте и оглядела комнату со скромной меблировкой. – Слушай, давай свое арбатское средство, только яйца в него не переводи, не надо.

Фил исполнил коктейль без яиц, как дама просила.

– А я тебя вспомнил! – воскликнул он, протягивая стакан. – Ты по лестнице раньше шастала: туда-сюда, туда-сюда…

– Шастала, – согласилась Дуська, выпивая залпом до дна ядреную водку с перцем. – И дошасталась. Я тебя тоже помню, ушастый. Ты тут в доме типа надсмотрщика.

– Я не ушастый, – обиделся Фил и хотел пригрозить Дуське прокуратурой, но заметил, что она уже спит.

– Аттракционы не предлагать, – вздохнул Фил и пошел на кухню пить чай.

– Мама, открой! – Дина в отчаянии колотила кулаками в дверь, потому что звонок не выдержал ее бурного натиска и сломался. – Мама, открой немедленно! Это я, Дина! Мама!

– У тебя нет ключа от квартиры? – грустно поинтересовался Левин, перехватив ее руки.

– Откуда?! У мамы своя жизнь, у меня сво… Хотя, знаешь, раньше она всегда оставляла запасные ключи у соседки! – Дина бросилась к соседней двери. – Галина Семеновна! – заорала она, приготовившись колотить в дверь.

– Тише, – остановил ее Левин и деликатно нажал на звонок.

Галина Семеновна охотно отдала ключ и сообщила, что сто лет не видела Веру Петровну, ну а если не сто, то три дня точно, а если и не три дня, то последние двадцать четыре часа – истинный крест.

Дина выхватила у невозможно болтливой соседки ключ и, пока Левин извинялся, благодарил и раскланивался, открыла дверь.