Елена Логунова - Кукиш с икоркой

– Ириш, может, сбегать за нашатырем? – предложила я, оглянувшись на вывеску с изображением зеленого креста, когда мы соединенными усилиями загрузили тело на заднее сиденье.

– Зачем это?

– Я читала, что сколько-то капель нашатырного спирта на стакан воды приводят в чувство даже мертвецки пьяного! – объяснила я свой интерес к вонючей жидкости. – Выпил – и как огурчик!

– Наш огурчик сам ничего пить не будет, – покачала головой подруга. – Ты посмотри на него! Это же дрова! А насильно залить в него твою отрезвляющую смесь можно только через клизму.

– Вряд ли в такой маленькой аптеке найдется клизма, – быстро сказала я.

В число мер первой помощи, которые я готова была оказать малознакомому мужику, промывание желудка не входило.

– Едем к Топорковичу, – постановила Ирка.

Я согласно кивнула. Профессор Топоркович – наш добрый знакомый. Он командует городской психиатрической больницей, и мы с Иркой уже не раз прибегали к его профессиональным услугам.

По городу мы с подругой катили в молчании. С заднего сиденья тоже не доносилось ни звука. Ирка сосредоточенно крутила баранку, я рассеянно смотрела в окошко и пыталась думать о своем расследовании.

Дискуссия о йети с нетрадиционным цветом шерсти навела меня на мысль о том, что натуральные брюнетки нечасто бывают белокожими и голубоглазыми. Уж не красила ли Людочка Петрова свои волосы? Безусловно, нет ничего необычного и предосудительного в том, чтобы пользоваться краской для волос. Это делают миллионы женщин, да я сама меняю цвет волос два раза в год! Но для девушки, которая так скромна, что вообще не пользуется декоративной косметикой, перекрасить волосы – это невозможно смелый шаг! Может, Людочка Петрова вовсе не такая неискушенная девица? Додумать эту мысль я не успела, потому что мы уже подъехали к воротам психушки.

Обычно, чтобы пройти или проехать на территорию этого медучреждения, нужно предъявить пропуск, и мне приходится предварительно созваниваться с профессором Топорковичем. Сегодня шлагбаум над въездной дорожкой был высоко поднят. В верхней точке к нему был привязан один край кумачового полотнища, которое подобием арки соединило вздернутый шлагбаум и крышу будки сторожа. На красной сарже белыми буквами было написано: «Добро пожаловать!»

Ирка вопросительно вздернула брови и посмотрела на меня, явно раздумывая, стоит ли нам следовать начертанному на полотнище приглашению. Я могла понять ее сомнения. Плакатный призыв не давал ответа на закономерный вопрос: в каком качестве нас любезно приглашают пожаловать в дурдом?

– Может, у Топорковича обнаружилась недостача? – пробормотала Ирка, озвучивая свои сомнения. – Скажем, случился массовый побег пациентов, и теперь в психушке нужно срочно восстановить численность спятившего народонаселения?

– Если что, мы опять сбежим, – решила я. – Не в первый раз!

Это мое замечание успокоило подругу, и она провела нашу «шестерку» во двор психушки. Место для парковки мы нашли с трудом, потому что служебная стоянка была плотно забита автомобилями. Ирка втиснула машину между живой изгородью и сверкающим «Икарусом», на лобовом стекле которого виднелась табличка с надписью «Экскурсия». Я крякнула и огляделась в поисках кого-нибудь из аборигенов. Меня одолевало любопытство: неужто Топоркович вывозит своих подопечных на экскурсии? Вот интересно, куда?

– Может, по святым местам? – предположила Ирка, безошибочно угадав, о чем я думаю.

Я усмехнулась, прогнала прочь несвойственную мне нерешительность и постановила:

– Ждите меня здесь, я найду профессора, договорюсь о консультации и попрошу пару санитаров с носилками для транспортировки Алика.

Против обыкновения, профессор нашелся не в своем кабинете, а прямо на пороге приемного корпуса. Топоркович был окружен небольшой толпой. По отсутствию пижам я поняла, что это не пациенты, а те, кто внял призыву пожаловать.

– Привет! Вы тоже снимаете? – Меня дернула за полу жилетки коллега с конкурирующей телекомпании. – Разве вас еще не разогнали?

На лице коллеги так же ясно, как буквы на транспаранте, читалось злорадство.

– Разогнали, – подтвердила я. – Но, даже будучи разогнанными, мы всегда стремимся оставаться в гуще событий!

Физиономия коллеги слегка потускнела.

– Тележурналист – это призвание, а не строка в ведомости на зарплату! – с пафосом объявила я. И, мило улыбнувшись, бесцеремонно полезла сквозь толпу к Топорковичу.