Елена Логунова - Кукиш с икоркой

Математика вкупе с логикой – великое оружие! Сорок четвертая комната действительно нашлась на третьем этаже, причем она была открыта, так что я шагнула в помещение почти беспрепятственно. Пришлось только обойти стул, поставленный перед порогом в коридоре. На спинке стула висел мокрый детский комбинезон, с него капала вода, и на выщербленном цементном полу образовалась цепь микроскопических озер.

– Тук, тук! Можно войти? – для приличия спросила я.

Спросила негромко, вполголоса – на тот случай, если содержимое постиранного комбинезона лежит, мирно посапывая, в детской кроватке. Однако кроватка была абсолютно пуста, и никакого ребенка я не увидела. В комнате была одна женщина, и то не вся целиком, а только нижняя половина в затрапезной ситцевой юбке, цветных носках с дыркой на правой пятке и шлепанцах. Все, что выше пояса, находилось снаружи здания: высунувшись в окно, женщина энергично вытряхивала какие-то полотнища. Они гулко хлопали, так что моего робкого стука хозяйка комнаты не услышала.

– Здравствуйте! – заорала я, дождавшись паузы.

– Ой, кто это? – Женщина проворно повернулась.

Я подавила вздох разочарования. С Людочкой Петровой, внешность которой я живо представляла себе со слов Вадика и его маман, эта дама не имела никакого сходства. Держа в руке клетчатое детское одеяльце, у окна стояла маленькая кругленькая женщина, похожая на крепкую репку. У нее было круглое лицо, носик пуговкой, серые глаза в коротких ресничках и желтые волосы, закрученные на макушке «дулькой».

– Здравствуйте, – повторила я тише. – Извините за вторжение, я стучала, но вы не слышали. Я ищу Людмилу Ивановну Петрову. Это не вы?

Я заранее знала, что услышу отказ, но ответ, который дала мне женщина-репка, оказался куда более развернутым, чем я ожидала.

– Вам нужна только Людмила Петрова или еще кто-нибудь? – недружелюбно спросила она. – Например, Ася Семина, Клавдия Петренко или Зоя… как ее там? Остальных вообще не помню!

– Остальных? – переспросила я.

– Одиннадцать человек списком! – Женщина-репка раздраженно швырнула детское одеяльце в пустую кроватку и решительно проследовала к старомодному буфету.

Короткие крепкие ножки воинственно топали, красные помпоны на тапочках взволнованно вздрагивали. Женщина открыла остекленные створки буфета, достала книжечку в красной обложке, развернула ее и показала мне:

– Вот, это мой паспорт. Я Любомирцева Галина Владимировна, по всем правилам прописана в этой комнате. Вместе со мной живет моя дочка, Любомирцева Катя, трех лет. Если вы к нам пришли – добро пожаловать! А насчет мертвых душ спрашивайте у прежнего коменданта общежития, это он умудрился прописать на двенадцати квадратных метрах одной комнаты еще одиннадцать совершенно посторонних баб! – Галина шлепнула паспорт на покрытый клеенкой круглый стол и уперла руки в боки. – Мы-то с дочкой тут по закону живем, если не верите, могу еще решение суда показать!

– Верю, верю, не волнуйтесь! – я успокаивающе улыбнулась. – Я поняла ситуацию и уже ухожу, не буду вас больше беспокоить. Скажите только, где я могу найти коменданта, о котором вы говорили?

– Где-то в Сибири, на Колыме, точнее не скажу, но у вас полно времени на поиски: за свои махинации он будет там еще года три, – насмешливо ответила Галина.

Сказать на это мне было решительно нечего. Я вякнула: «До свиданья» – и удалилась, оставив Галину сердито вытряхивать пыльные коврики над головами прохожих.

Ругань и кастрюльный звон на первом этаже уже стихли. В облезлом кресле у стола вблизи демаркационной швабры сидела дородная тетка в старомодном батистовом платье с рюшами. Платье романтического фасона плохо сочеталось с фигурой тетки и уж совсем никак – с ее лицом. Цветом, формой и фактурой это лицо было один в один похоже на типичное изделие завода строительных материалов – одинарный керамический кирпич для внутренних перегородок. В настоящий момент в кирпиче имелась полость, в которую алюминиевой ложкой из стеклянной банки методично загружались порции пищи. Тяжелые, каменной крепости челюсти перемалывали еду быстро и решительно. При этом выражение лица грозной бабы было пугающим. Я бы не удивилась, узнав, что искатель любовных утех был не просто изгнан из общежития, а вообще проглочен теткой-людоедкой с потрохами и парой жестяных шаек в придачу. В студенческие годы я вдоволь наобщалась с общежитскими вахтершами и до сих пор уверена, что агрессивной разновидности этой породы строгих теток обычный человек противостоять не может. Встречаются, конечно, на сторожевых постах и добрые бабули, но это редкость. Ошибка природы.