Елена Логунова: Суперклей для разбитого сердца

Мне сразу же захотелось узнать, откуда именно Зяме не отдавали его шоколадную красотку. Может, она томилась в каком-то гареме? Или даже в борделе?

– Денег у меня больше не было, так что я даже начал прикидывать, как бы мне ее украсть, но тут эта тетка, хозяйка Хельги, неожиданно сдалась, – продолжал Зяма.

Я укрепилась в мысли, что близорукая мулатка была узницей публичного дома, и прониклась уважением к братцу. Он, конечно, беспутный малый, но какой темпераментный!

– Зяма, эта твоя история с Хельгой – просто сюжет для бразильского сериала! – сказала я.

Зяма поморщился: в отличие от меня, он никогда не смотрит «ля фильма латина». А вот я время от времени смотрю, чтобы выяснить, что за блюдо латиноамериканской кинематографической кухни предложено телезрителям на этот раз: простое мыло, жидкое мыло, гель для душа или шампунь без слез. Это моя собственная классификация сериалов по степени слезовыжимания и душераздирательности.

– Пойдем, я тебе ее покажу! – Зяма вскочил и потянул меня за руку.

– Зяма! Ты так сразу притащил эту жертву расовой дискриминации в наш порядочный дом?! – Мое восхищение Зяминым темпераментом превратилось в возмущение его глупостью и безответственностью.

– Что ты мелешь? – Братец подтащил меня к двери своей комнаты, вдруг охнул, согнулся пополам и убежал в туалет.

– Может, курица была чуток жирновата? – озадаченно почесав в затылке, где еще сохранилось немного волос, спросил папа.

И принялся вслух рассуждать, что будет, если заменить инородные русскому организму бананы и ананасы привычной картошкой и яблоками. Не слушая его, я толкнула дверь в комнату брата. Она была заперта. Тогда я опустилась на корточки и приникла глазом к замочной скважине.

В темноте за дверью призрачно белело нечто весьма объемное, вроде пододеяльника, который сначала раздуло ветром, а потом крепко прихватило морозом.

– Что за чертовщина? – воскликнула я.

– Дай-ка! – папуля ловко потеснил меня и тоже заглянул в скважину. – Хм… Может, это мамина муза ошиблась комнатой?

Я призадумалась.

Муза – вдохновительница ужастиков, по идее, должна иметь наружность настоящего монстра. Возможно, это крупногабаритное привидение действительно ошиблось адресом и попало вместо мамули к Зяме?

– Басенька, выйди к нам! – возвысил голос папуля.

Бася, то есть Барбара, она же Варвара по паспорту – это наша мамуля. На зов она величественно выплыла в коридор и коротко спросила:

– Ну?

– Взгляни, пожалуйста, это не твое? – попросил папуля, уступая супруге место у замочной скважины.

– Я смотрю, все в сборе и готовы к презентации? – из туалета вышел повеселевший Зяма. – Секундочку, сейчас я открою. Вуаля!

– Гос-с-поди! – прошептала мамуля.

Папуля закашлялся, подавившись восклицанием, а я молчала. У меня просто не было слов!

Посреди Зяминой комнаты высился объект, конфигурация которого идеально подпадала под определение «поперек себя шире». Он был укрыт белой простыней, из-под которой торчали тонкие коричневые ножки, непристойно широко расставленные. У меня промелькнула мысль, что на сей раз Зяма сильно переборщил со своей любовью к крупным формам! Хотя ножки для такой массивной туши откровенно тонковаты, похоже, наша мулатка не отличается пропорциональностью фигуры…

– Вуаля! – Зяма щелкнул выключателем, и в комнате зажегся свет. – И еще вуаля! – братец широким жестом сдернул маскировочную простыню.

Вздох облегчения вырвался из моей груди.

– Твоя Хельга – шкаф?! – изумился папуля.

– Не просто шкаф, а настоящее сокровище! – с чувством вскричал Зяма.

Он сдул с полированной поверхности невидимую пылинку, потер стекло манжетой рубашки, полюбовался сверкающей золотой решеткой и гордо обернулся к нам:

– Ну, что скажете?

Мне хотелось сказать, что я очень рада тому, что мне не придется жить под одной крышей с темнокожей беженкой из дома терпимости, но Зяма меня не понял бы. Поэтому я осторожно сказала:

– Очень миленький шкафчик. Только не вполне гармонирует с общей обстановкой.

«Не вполне гармонирует» – это еще мягко было сказано! Апартаменты моего братца – это его визитная карточка дизайнера. Апофигей художественного вкуса! Стены в комнате выкрашены в разные цвета и в самых неожиданных местах зияют нишами, которые лично мне неприятно напоминают о колумбарии. На дощатом полу в строго продуманном беспорядке валяются дегенеративные меховые коврики, которые формой и фактурой напоминают дохлых кошек, но выскакивают из-под ног, как живые. Из предметов мебели я могу с полной уверенностью опознать только стеллаж и тахту.