Елена Логунова - Руссо туристо, облико морале

– Дезориентирен? – притормозив рядом со мной, участливо спросил белый как лунь дедуля в щегольском плащике из неотбеленного льна.

– Есть немного, – призналась я, тщетно пытаясь сложить карту размером с добрую скатерть.

На весеннем ветру эта бумажная простыня развернулась, как лодочный парус, и возвращаться в исходное компактное состояние упорно не желала. К счастью, помимо туристической брошюры, у меня была черно-белая карта, скачанная из Интернета, и поутру добрый клерк из отеля отметил на ней мое временное трехзвездочное пристанище трагическим крестиком. К сожалению, названия второстепенных улиц на карте пропечатались нечитаемыми микроскопическими буковками. Впрочем, я не горевала по этому поводу – я же все равно не знаю немецкого. Я, если честно, и по-английски говорю примерно так же, как Пятница, взявший пару коротких уроков у Робинзона.

При таких условиях одинокая пешеходная прогулка по ночной Вене неизбежно превращалась в увлекательное приключение в многообещающем стиле «русский экстрим».

– Плиз, хелп ми, – с роскошным кубанским прононсом сказала я внимательному старичку. – Вер из май хотел? Итс Пента Вьен.

– Ингланд?

– Но, но! Рашн! – улыбнулась я.

То, что меня с таким африканским английским приняли за уроженку туманного Альбиона, резко повысило мою самооценку.

– Русиш?!

Узнав мою национальную принадлежность, австрийский дедушка чрезвычайно взволновался и незамедлительно поведал, что в молодые годы он был «зольдатен» и воевал в «Русланд».

– Дойчен зольдатен нихт капитулирен, – некстати вспомнила я, заодно сильно погрешив против мировой истории.

– Я извиняйтсь, – дедуля сначала покаянно понурил седую головушку, а потом по-своему попытался компенсировать моральный ущерб, нанесенный им когда-то всему советскому народу.

Народ, естественно, представляла я. Экс-зольдатен нежно взял меня под локоток и повел в нужном направлении.

Я шла и все сильнее волновалась – не о себе, нет! Седенький старичок в белых одеждах здорово походил на заиндевевшего богомола, обещающего отойти в мир иной с первыми осенними заморозками. Мне сделалось тревожно: а ну как от перепада температур и переживаний славному дедушке придет внезапный капут, а я даже не смогу вызвать «Скорую»?! Мобильник у меня был, но я не знала, как позвонить в неотложку. И спросить было не у кого: дед говорил только по-немецки. Я собрала в кучку все свои скудные познания в языке Шиллера и Гете, щедро сдобрила их фантазийными словесами в псевдоготическом стиле и, часто приседая в книксенах, проникновенно сказала:

– Прогулкен – даст из фантастиш, но шли бы вы, дедуля, на хаузен, битте!

Уж не знаю, как это прозвучало для немецкого уха, но дедок отстал. То ли умудрился меня понять, то ли остолбенел от удивления, что я вдруг заговорила человеческим голосом. Мы расстались очень довольные друг другом.

Кварталом позже на моем пути встретилась японская чета. Эти не знали даже немецкого, а у меня всегда было плохо с японским. После пятиминутной дискуссии на разных языках мы нашли одно общепонятное слово: Москва. Японцы очень обрадовались и по собственной инициативе препроводили меня в российское посольство.

– Данке шен! – поблагодарила я, царапая брусчатку в реверансе.

Будить российского консула я не собиралась. Во-первых, была уверена, что найду дорогу до отеля и без него. Во-вторых, у меня при себе не было паспорта, зато имелась твердая уверенность, что наш российский чиновник и за рубежом поинтересуется в первую очередь бумажкой, без которой я не человек, а нечто такое, чему место не в посольстве, а там, где засела хворая Трошкина.

Дождавшись, пока добрые японские люди уйдут восвояси, я обошла форпост отечества по периметру, попутно с интересом осматривая достопримечательности – фонтанчик и старинный православный собор. Очень симпатичная маленькая церквушка находилась в стадии реставрации: ее окружали строительные леса, на которые мне сразу же захотелось забраться.

В горные выси меня повлекло отнюдь не стремление к духовному росту. Я вспомнила, что видела что-то очень похожее на такую вот башенку с куполом-луковкой в правом верхнем углу окошка своего номера в комфортабельной имперской конюшне. По идее, приблизившись к куполу, я должна была увидеть отель. Это сильно облегчило бы дальнейшую навигацию в тихую гавань с удобной кроваткой.

Не теряя времени даром, я обежала церквушку, нашла вблизи заколоченной двери широкую наклонную доску-трап, поднялась по ней на леса и с самой верхотуры с интересом обозрела окрестности. Зрительная память меня не подвела: теплое трехзвездочное стойло, унаследованное мной и Трошкиной за лошадками Вильгельма Какого-то, обнаружилось совсем рядом.