Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

— Как? Сейчас, сейчас… как? — он закопошился пальцами в реденькой шевелюре, сжимая голову, словно пытаясь выдавить воспоминания. — О себе он почти ничего не говорил, на жизнь жаловался, что шеф совсем зажал…

— А кто у него шеф?

— Я не понял, то ли бизнесмен, то ли рэкетмен, в общем, шишка какая-то. С этой квартирой он для него старался, показать себя хотел…

— Вот это очень хорошо. Значит, квартиру он расселял для своего босса?

— Да. Не один, конечно. Были там еще какие-то пети-васи, но я их не видел, они с бумагами по нотариальным конторам, да по паспортным столам бегали, варианты подыскивали. Вот! Вспомнил! Он своего шефа как-то по овечьи называл… «Хвост» или «Копыто»… Да, «Копыто». Так и говорил: «Знал бы ты, какому человеку ваша хата отойдет! Сам „Копыто“ этот дом присмотрел, а такому человеку угодить не фунт изюма. Это, говорит, такой человек…»

— Но телефончик свой все равно не оставил?

— Говорю же тебе, не оставил. На хмель слаб мужик вечером язык распустил: обращайся, говорит, если что, поможем, а наутро глаза прячет, знать не хочет. Я и не напрашивался, я таких людей повидал: со стаканом «во лбу» — друг, а как протрезвеет, так и руки не подаст… Говоришь, помог я тебе?

— Помог.

— Тезка, если я нужен буду, днем ли, ночью ли… «Копыто» там или «Хвост», но есть правда и есть неправда. В общем, если только чем смогу помочь…

— Договорились, — успокоил я его.

Москалев долго тряс мне на прощанье руку, пачкая мелом, и уже на пороге, вспомнив, добавил:

— У него есть машина. «Ауди», серебристого цвета. Весь номер не помню, а вот цифры 1482 я запомнил потому, что дом у нас был номер 14, а эта квартира под номером 82 оказалась…

От станции метро «Петроградская» до приобретенной Копыловым квартиры я добрался пешком всего за пять минут. Красивый, уютный дворик был огорожен от проспекта замысловатой чугунной решеткой. Трехметровые двери в подъезд были уже отреставрированы и казались настоящим произведением искусства XIX века. В подъезде работала бригада реставраторов, восстанавливающих поврежденные временем и несознательными жильцами скульптуры в нишах стен. Окна сияли мозаичным стеклом, а потолки слепили глаз своей белизной и удивляли замысловатой лепкой. Я остановился снаружи, сквозь дверное стекло разглядывая суету рабочих. Шустрая старушка с мусорным ведром в руках, опасливо прижимаясь к деревянным перилам, прошмыгнула мимо работяг во двор и, приметив меня, кивнула назад:

— Видал? Хозяин появился. Вот как… То ли старый вернулся, то ли новый завелся, и шуршат, и шуршат весь день. Говорят, весь дом покупает. А кто говорит, и два…

Залпом, выдав эту информацию, она засеменила в соседний двор, но навстречу ей попалась другая востроносая бабка с кошелкой в руках и, остановившись, они одновременно начали говорить, охая и всплескивая сухонькими ладошками.

Я обратил внимание на объявление, висящее на свежевыкрашенной двери. Крупными округлыми буквами на нем было выведено: «Православный священник освящает квартиры по заказам. Звонить с 18 до 21 по телефону…»

Усмехнувшись, я содрал объявление и сунул в нагрудный карман. «Покажу Разумовскому, — подумал я, пусть полюбуется, чем его братья во Христе промышляют. Кооператив „Попов-угодников“. Спасение душ на самоокупаемости. Даже меня коробит. Благодать на заказ. В каком веке пропуска в рай продавали? Купил при жизни себе такую бронь и греши себе, место для тебя все равно уже зарезервировано. Деньги из любого дела клоунаду сделать способны. Что мне Разумовский возразит на это?»

Довольный представившейся возможностью уколоть неугомонного иерея, я поднялся на третий этаж, и сразу в глаза бросилась массивная железная дверь, отделанная умелой инкрустацией под дерево. Привычный глазок отсутствовал, вместо него на меня воинственно целилась блестящей линзой небольшая видеокамера. Звонок являл собой медную голову льва, демонстрирующего в оскале мелкие, но острые зубы. Опасливо просунув палец меж клыками, я надавил на медный язык. Из-за двери не раздалось ни единого звука, но камера моментально изменила градус, воззрившись на меня. Я повторил попытку.

— Че надо, — рявкнул над ухом усиленный динамиком голос.

От неожиданности я подскочил на месте и уставился на неприметную в косяке двери решетку, откуда, теперь звучал радостно-идиотский смех. Сидящий за дверью был явно доволен впечатлением, произведенным на «лоха» в стареньком потертом костюме. Мысленно я поставил «галочку» насчет любителя пошутить, пообещав себе при случае посмеяться вместе с ним.