Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

— Не были бы жадными, — уточнил я. А уж «фраера» они или нет, это дело десятое. Ты лучше скажи, когда шампанское отдашь?

— И вот тут начинается самое интересное, словно не слыша меня, продолжал Сафонов. Так как Лугинец к счастью с криминальным миром знаком только Понаслышке, то пистолет рядом с телом не бросил, а унес с собой. Может быть, глупость, а может, и дальновидный расчет. Но как бы там, ни было, когда товар нашелся, и тень подозрения на них все, же пала, вместо того, чтобы тихо сидеть и не высовываться, этот любитель детективных романов решил использовать сохранившийся пистолет. Запугав племянника, заставил отнести его на квартиру Косарева, что тот и сделал, подбросив пистолет на балкон…

— Ерунда, какая, — фыркнул я. Мы же с тобой там были. Пистолета не нашли. Выкручиваются, пытаясь «списать» главную улику.

— Да, мы это так и расценили, — легко согласился Сафонов. Пистолет ведь при понятых изъят, В офисе пятна крови обнаружили, хоть и пытались их стереть, да неудачно… Да и чистосердечное признание — царица доказательств у нас теперь имеется, но все же…

— Самое главное, что настоящие убийцы найдены, и преступление их доказано, с улыбкой закончил я. Повезло, конечно, но ведь и побеждает только тот, кто действует, не так ли?… Где мое шампанское?

— Преступники найдены, — подтвердил Сафонов. И мне не жалко на счет той премии, которую я получу на днях за раскрытие этого дела, выставить тебе ящик шампанского… Но ответь мне на один вопрос. Если ответишь, я выставлю ещё один ящик, если же нет… Шампанское с тебя.

— Да ты миллионер! — обрадовался я. Шампанским так и разбрасываешься. Ну, давай, Савва Морозов, загадывай свою загадку.

— А вопрос, вот какой. Ты ведь наблюдал за окнами квартиры Лугинца с крыши противоположного дома И именно так видел, как он прятал пистолет?

— Именно так, уверенно подтвердил я. Истинная, правда. С крыши. В бинокль.

— Вот и ответь мне, любопытному, как ты исхитрился попасть на крышу здания посольства да еще просидеть там с биноклем несколько часов?

— Посольство? — задумался я, прикрыв трубку рукой, и спросил Разумовского: — Что находится в здании напротив дома Лугинца? Посольство?

Иерей сочувственно и грустно покивал в ответ.

— Хм… Видишь ли, — задушевно начал я. — Это такое дело… Тут, понимаешь ли, в чем загвоздка… Я просто не в силах выдать такую государственную тайну, как способ проникновения на территорию посольства чужой страны…

— Значит, не можешь ответить на вопрос?

— Ну почему же… А ты как думаешь?

— Я думаю, что есть два варианта: хороший и плохой. Плохой заключается в том, что если мы теперь должны друг другу по ящику шампанского, то это взаимоисключает наши долги.

— А хороший?

— Два ящика — это не один ящик, — резонно заметил Сафонов. — Дело было напряженное, дни тяжелые… Может, эти ящики не взаимоисключать, а сложить? Неужели два здоровенных мужика, офицеры угро, не справятся с двумя малюсенькими, легенькими ящичками слабенького вина?!

— Понял, — коротко ответил я. — Выезжаю.

Когда Никитин ворвался в мой кабинет с этим выражением на лице, я даже перепугался, решив, что тот проверяющий из Москвы, которым нас пугали последние десять лет, все же приехал.

— Заложники! — выдохнул Никитин. — Быстро собирайся! Заложников взяли!

— Уф! — вздохнул я с облегчением. Я, было, подумал, что и впрямь что-то серьезное…

Он с недоумением и укоризной посмотрел на меня.

— Это дети, сообщил он, — захватили целый школьный автобус! Примерно восемнадцать детей, учительница и водитель.

— Это хуже, согласился я, убрал бумаги в сейф и сунул пистолет в плечевую кобуру. — Тогда поехали.

— Бронежилет и автомат из оружейки прихвати! — крикнул Никитин, но я сделал вид, что не расслышал, и, влившись в поток выбегавших из отдела сотрудников, устремился к закрепленной за оперативниками «семерке».

В машину набилось шесть человек, и меня едва не раздавили, зажав между двумя здоровенными лейтенантами, только недавно поступившими в наш отдел после школы милиции.

Захваченный автобус стоял возле общежития, на пустыре, одной стороной прижатый к кирпичной стене. Это давало, преступнику возможность не заботиться о круговой обороне и уделять внимание лишь выходящей на пустырь стороне. Окна были занавешены шторками и не позволяли разглядеть, что творится внутри.