Брайан Випруд - Таксидермист

Николас прокашлялся:

– Эй, мне нужны от ваших парней кое-какие документы – для моего страхового расследования.

Мортимер низко склонился к Николасу, и будь я проклят, если мой несгибаемый брат не отпрянул от этой внушительной морды. Мягким, зловещим голосом Мортимер предельно ясно обозначил свою позицию:

– АНБ никому не дает никаких бумаг. Слушай сюда, прохвост. Я тебя не видел. Ты не видел меня. Если вы сейчас отвалите реально медленно и спокойно и ни разу не оглянетесь, тогда, может быть – ну может быть – мы не обернемся и вас не прихлопнем. Здесь вопрос национальной безопасности, и у меня чертовски широкие полномочия и полная свобода действий в отношении этого дела. Может, дела об убийствах Тайлера Лумиса, Слоуна и Марти Фолсом просто рассыплются и исчезнут, и вас двоих не обвинят в помехах правосудию, не посадят в тюрьму и не продержат – вот загадка – еще двадцать лет после того, как придет срок досрочного освобождения. – Лицо Мортимера просветлело, слюна в углах губ оттекла обратно в рот. – Это не совет, мальчики. – Его рожа засветилась устрашающим дружелюбием. – Это предупреждение.

И Мортимер отступил в сторону, беря нас на слабо: дескать, попробуйте только не пойти по долгим, медленным и, в конце концов, благоразумным дорожкам отказа от свидетельства, которые уводят прочь от любых дымовых завес.

Полицейский в форме вывел нас из подвала, и мы увидели в сумраке коридора шеренгу копов, выстроившихся к служебному выходу. За оцеплением сновали администраторы и персонал, не обращая на арест Особого Музыкального Гостя никакого внимания. Со сцены кто-то говорил как ни в чем не бывало, и мы прошли через узкую щель позади гигантского экрана. На экран проецировали фотографии детей с замотанными головами: несчастные детишки нависали над нами. Говорил, наверное, президент Форд. Когда мы дошли до противоположного края экрана, публика разразилась аплодисментами. А не успели мы достичь выхода, из-за угла вывернули «Скоростные Трясучки», направлявшиеся, предположительно, на сцену для прощального выступления. Берт и Лайам остановились и глядели, как нас выводят.

– О, ну и дела, мужик, – воскликнул Берт, глядя на меня поверх бабушкиных очков. – Легавые!

Лайам показал нам «викторию»:

– Не вешай нос, малыш! Передай привет Хлебцу, ладно?

Выйдя на улицу, я заметил, что до сих пор держу в руках гитару с «Адским нетопырем».

– Не снимайте, пока не придете домой. – Полицейский налепил нам на лацканы красные ярлыки. – Это значит, вам разрешено выйти за оцепление.

– Стой! – На своих шпильках Энджи бежала на цыпочках – и рухнула бы носом на дорогу, не успей я ее поймать. – Гарт, что случилось? С тобой все нормально?

– Не волнуйся, все хорошо. – Николас ухмыльнулся и прошел дальше, чтобы не слышать. – Если вкратце. Ретристов прихлопнули. А долгий невероятный рассказ подождет, пока я не выпью баночку пива. Нет, пять или шесть баночек. Там Питер без тебя не заскучает?

– Нет, нет. Хотя бы одну смачную подробность, тогда я подожду. Генерала Бухера схватили? Ты его хотя бы видел?

– Пока нет.

– Слушай-ка… – Энджи наморщила лоб – начался поиск решения. – По-моему, как-то странно, что во всей этой катавасии Букерман так ни разу и не объявился.

– Ладно, давай-ка возвращайся, побудь до конца.

– Не-ет – после того, что там произошло? Кроме того, мне надо знать, что с тобой все нормально. А Питер перетопчется. – Энджи сделала недовольное лицо и отмахнулась от темы Питера. – Едем домой.

– Как, и пропустим принцессу в твоих сережках? – Я взял Энджи за плечи и улыбнулся. – Ни за что на свете. У меня все нормально, устал немного. Давай, когда вы тут закончите, мы с Отто тебя подберем. А я пока немного подышу.

– Нет, Гарт.

– Нет, правда. Я настаиваю. Через часик встретимся. И я тебе все расскажу. – Энджи надула губы. – И давай поосторожнее на этих каблуках. А то я волнуюсь.

– Обещай мне. – Энджи прищурилась и предупреждающе подняла палец. – Обещай, что будешь сидеть в машине с Отто.

– Обещаю, обещаю.

Она повернулась и зашагала по коридору обратно.

Когда меня вывели за оцепление мимо набитого музыкантами «воронка» и отпустили на все четыре стороны, я увидел, что Николас направляется обратно к центральному входу в «Савой»:

– До скорого, Гарт. У меня там осталось одно дельце – ну, ты понимаешь.

– Николас, я бы не стал дразнить Мортимера. Ктому же все кончено. Букерман умер.