Брайан Випруд - Таксидермист

Черные мотоциклетные сапоги торчали из-за рухнувшего стеклянного шкафа, носки слегка подрагивали. Снаружи, как я услышал, завелась машина, набрала обороты, и – удаляющийся характерный рокот «хеми-У-8». [8]Тетя-кола удрала, вероятно – на «крайслере».

Стекло захрустело под ногами, когда я осторожно шагнул в комнату. Байкер, облаченный в черные джинсы и футболку, лежал навзничь, голые волосатые руки ужасно искромсаны стеклами – отчего и набежала здоровенная лужа крови. У парня были длинные спутанные черные волосы и бакенбарды, толстые очки в черной оправе криво сдернуты с лица. Я оглядел пол, нет ли пистолета: шиш.

За поясом у парня торчали парусиновые ножны, из которых выглядывала небольшая рукоятка серебристого металла. Сначала я подумал, что это нож, но потом узнал железку: камертон. «Ангелы ада» занялись настройкой роялей?

Гагара лежала у кассы – ноги переломаны, голова размозжена в пыль. Но окунь и фальшивая скала еще могли принести какую-то пользу. На стене позади кассы, где раньше был Пискун, осталось только пыльное пятно.

Я перешагнул через разбитого фарфорового пуделя-лампу. Байкер еще дышал – едва-едва, – но перестал двигаться и стонать. Я подумал, что надо хотя бы слегка подбинтовать его течь, прежде чем вызывать копов, и схватил с полу стопку памятных льняных салфеток к двухсотлетию Соединенных Штатов, взял байкера за руку и поднял ее. Тут-то я и заметил другую, более впечатляющую рану около подмышки. И хоть я не мог как следует разглядеть ее через прореху в футболке, выглядела она довольно скверно: из нее торчало мясо или что-то вроде.

В комнате вдруг потемнело, вещи поплыли. Я бросил байкерову руку и навалился на книжную полку. Сблевать вряд ли светило, и я понял, что сейчас свалюсь в обморок, – и через силу двинулся мимо ванной в небольшую жилую комнату. Там сел на разубранную кружевами кровать, шлепнул себя раз-другой по щекам и снял телефонную трубку.

Говорила мне мама объезжать чужие дворы!

Во время оно, когда я был пацаном, еще до того, как рогульки комнатных антенн уступили место лианам коаксиальных кабелей и горбатым силуэтам спутниковых тарелок, телевизионная аудитория ограничивалась «территорией вещания». Послеобеденная программа предоставлялась тремя каналами, передававшими мыльные оперы, мыльные оперы и опять мыльные оперы. Все остальные программы после школы передавались из шлакоблочных бункеров, усеивавших городские окраины; независимые станции наскребали по сусекам все, что могли, лишь бы присосаться к местному рекламному рынку. В нашем районе была, например, «Десятая студия», которая эфирила уцененные фильмы с вялыми сценариями, пересыпая их появлениями масляного ведущего, вытягивающего открытки с телефонными номерами счастливых ежедневных победителей. Приз: билеты в «театр с ужином» [9]на, должно быть, самый долгоиграющий «Бригадун» [10]всей Северной Америки. Другая станция, «Канал 3», перепоказывала сериалы из каменного века, когда телевизоры еще были круглыми. Еще был метровый диапазон – «Общественная телестанция 22», на которую из-за стратосферных помех или чего-то вроде можно было настроиться лишь после того, как я ложился спать.

И пусть солнце светило и свежескошенные лужайки так и звали к воодушевляющей игре в «захват флага», детские велосипеды в радиусе тридцати миль откидывались в сторону ради комнатного приключения, которое предлагал «Восьмой канал», – «Шоу генерала Бухера».

В общем, по шкале «Капитана Кенгуру» [11]эта самодельная программа потянула бы где-то на пять баллов из десяти. Кажется, мы понимали это даже тогда. Но в то же время, наверное, мы отлично сознавали: «Шоу генерала Бухера» идет только в нашем районе, и – при всех технических и творческих недостатках – это наша передача. К тому же нам предлагали присылать в программу поделки и открытки, которые потом показывали и читали по телевизору. В ответ нас включали в список рассылки и мы всегда были в курсе, в каком из местных торговых центров в следующий раз будут выступать Бухер и его артисты.

Знаете, я не хочу огорчать местных поклонников генерала Бухера. Бухер вкладывал душу в эту программу, с этим я не спорю, но все-таки он был просто клоуном-чревовещателем средней руки, который не сумел вовремя остановиться. Молодцы были также сценаристы, художники и съемочная группа – несмотря на дрянную аппаратуру, из-за которой постоянно шли прахом все усилия. Бывало всякое: валились декорации, взрывались софиты, камеры смотрели не в ту сторону и вдруг показывали кукловодов или как Бухер прилаживает свои колоссальные белые бакенбарды.