Людмила Варенова - Шайка светских дам

— Что?

— Тише, пожалуйста! У меня соседка — настоящая мегера. Скандал может закатить на всю ночь.

— А-а! А чего ты её боишься? Это не твоя комната?

— Моя.

— Она у тебя что — матерая уголовница-рецидивистка?

— Да нет, что ты! Нормальная. Только крутая очень. Заведует большой аптекой, ну и характер тоже не сахарин.

— А чего это крутая аптекарша в коммуналке ютится? Денег у нее на нормальную хату не хватает? Ирка, ты чего ищешь-то?

Ирина вынырнула из ветхой тумбочки, куда унырнула с головой:

— Чайник ищу. А денег у нее хватает! Только зачем тратиться на покупку квартиры, если проще меня выжить и тогда по закону — вся квартира ее. Тут раньше ещё две бабуленьки жили, но они уже умерли, и их комнаты ей отошли.

— Ир, чайники на кухне держат обычно.

— Нет, у меня он вот тут был, на подоконнике. Вот чёрт! Упёрла, старая ведьма!

— Кто, соседка?

— Ну да.

— Ну, ни фига себе! Она что, клептоманка?

— Да нет. Ей мой чайник абсолютно не нужен. Это она чтобы поиздеваться. Я же говорю — меня все гнобят, такая я уродина. Ну нравится людям власть чувствовать.

— И ты это терпишь? Слушай, это же кража со взломом. В милицию надо.

— Шутишь! Кто из-за чайника будет вмешиваться? Ещё с меня же штраф сдерут.

— Господи! С тебя-то за что?

— Найдут за что!

Ирина говорила так горячо и убежденно, что Алла не стала с ней спорить. Она уже чувствовала, что ее знобит, причем с каждой минутой все сильнее. С огромным трудом она стянула с ног раскисшие сапоги.

— Ладно, найдется у тебя полотенце? Если я сейчас под горячий душ не встану, будет пневмония с летальным исходом.

Но Ирина заметалась в такой жуткой панике, что Алла поняла — ванна здесь табу! И это ее разозлило. Она шагнула к старенькому шкафчику и сама распахнула дверцу. Дверца жалобно пискнула — Ирина закрыла уши, словно это была громовая канонада. Алла пожала плечами и выразительно покрутила пальцем у виска. Чистое старенькое махровое полотенце нашлось сверху. Она взяла его и, не обращая внимания на обезумевшую от страха хозяйку, отправилась искать ванную.

Звуки скандала она слушала сквозь шум приятно обжигающих струй и злорадно усмехалась. Вмешиваться сейчас не имело смысла — пусть крутая аптекарша израсходует запал на бедную Ирочку. Тётка не знает, что её ждёт дальше.

— Пас-мат-ри на это небо, пас-ма-три на эти звёзды — ты видишь это все в последний раз! — весело мурлыкала Алла, предвкушая хорошую эмоциональную разрядку. Излить ярость на подходящую сволочь — это то самое, что ей сейчас нужно. После горячего душа, конечно.

Глубокой ночью, после того, как Алла получила максимум удовлетворения от возможностей этого вечера, напившись чаю из отвоёванного чайника, они уютно прижались друг к дружке под стареньким ватным одеялом. От окошка с ветхой рамой несло стужей, но вдвоем им было тепло.

— Как хорошо, — в который раз прошептала Ирина, таращась в темноту блестящими глазами. — Как ты её! Здорово!

— Ерунда, подумаешь, хабалку отлаяла. Велика заслуга! Пусть попробует со мной связаться, сука. И как ты ей позволила всю квартиру захапать?

— Она обещала меня в психушку спровадить. Или отравить по-тихому. И, знаешь, с такой змеиной улыбочкой это говорила При всяком удобном случае, что у меня всякий раз мороз по коже.

— Дурочка ты, Ирка. Когда хотят такое сделать, то делают, а не пугают зря. Кишка, значит, тонка у этой стервы сделать такое. Она тебя на испуг брала — струсишь и сбежишь.

— Куда ж я сбегу?

— Куда-куда. В бомжихи. Я одну такую знала. Ее тоже соседи выжили из комнаты.

— И что?

— И ничего. Ходила по помойкам вшивая и бездомная.

— Какой ужас! И сейчас ходит?

— Нет. Она умерла уже. Это тётка моя была. Я — сирота, меня тетка воспитывала. Писала она мне, что у нее все хорошо. А я, дура, все Волынова обихаживала, лелеяла. За двадцать лет ни разу к ней так и не съездила. Узнала все, когда на похороны приехала. Никогда себе не прощу. Эх, Ирка, какие мы, бабы, дуры всё-таки. Хлебом нас не корми, дай только любовь великую, чтобы нашлась скотина, ради которой всем пожертвовать. Дура я! Дура! Ой, Ирка, какая же я дура.

И она заплакала, зажав рот уголком подушки — чтобы злыдня-соседка не подумала, что одна из её стрел тоже попала в цель. Ирина тихо гладила подругу по волосам.

— Ничего. Ничего, — приговаривала она.

— Знаешь, Ирка, — Алла отняла лицо от подушки. — Я почему-то этой Томке верю. Доберемся мы до них, до всех. Вот увидишь, доберёмся!