Малколм Прайс - Аберистуит, любовь моя

– Ну, что, сынок, хочешь мячик? – И я оказался перед выбором Хобсона: [24]попытаться отнять у него мяч и нарваться на трепку – или не пытаться, а это еще хуже. – Ну же, сынок, хочешь мячик? – И под реготание пацанвы физиономия Ирода треснула по горизонтали. Он называл это улыбкой.

Иа сидел на тюке сена, уронив голову на руки, и не сводил скорбного взгляда с отрубленной головы.

– У тебя в постели?

Я кивнул.

Под ранним утренним солнышком золотилась и плясала пыль в сарае.

Он печально покачал головой:

– Это Эсмеральда.

– Да. я знаю. Понял по белому уху. Мне очень жаль. Он без слов уволил меня от извинений.

– Я-то было подумал – одна из этих шаек постаралась, которые осликов в Голландию вывозят, чтобы там во всяких таких фильмах снимать.

Я поднял мешок и накрыл им голову, заглушив испепеляющий обвинительный блеск в ее глазах.

– Надеюсь, она не очень страдала, – бессмысленно предположил я.

– Нет – это мы, живые обречены на страдания.

– Папа! Ну что ты!

Он поднялся на ноги с отчаянной усталостью боксера, который предпочел бы не возвращаться из нокаута.

– Пойдем, я хочу тебе кое-что дать.

Я прошел вслед за ним мимо стойл, где тихо шебуршились ослики, во флигель, где он вынул из стены кирпич и сунул в проем руку. Оттуда он извлек ключ.

– Я мало что могу для тебя сделать. Я уже слишком стар. Но я могу дать тебе вот это. – Он вложил ключ в мою ладонь. – Он от трейлера в Инисласе. Автомобиль-призрак – его сварили из двух половинок микроавтобусов, списанных после аварии. Нигде не зарегистрирован. Ни в полиции, ни у стукачей из Ассоциации жизнерадостных трейлеровладельцев Британии. Стопроцентно чистый. С дороги его не видно – он стоит за рекламным щитом лагеря отдыха «Бортские Лагуны». Даже тамошний сторож о нем не знает. Если уж совсем припечет, сможешь там перекантоваться. Никто тебя не найдет.

Я зажал ключ в кулаке.

– Там есть еда и вода и непользованный набор лудо. Немного, но лишним не покажется.

– Спасибо.

Он нетерпеливо отмахнулся от моих благодарностей:

– А теперь топай отсюда. Мне еще осла хоронить.

Из Гавани через замок я вышел на самую макушку города и свернул направо как раз у рынка – в магазин шерсти «Вязкий ум». Тенькнул колокольчик, и я пошел по проходу между стеллажами, до потолка забитыми шерстью всех цветов и сортов, которые только в силах предложить овцеводы. Выложив на прилавок клочок, полученный от мамаши Эванса-Башмака, я стал дожидаться, пока Милдред Крикхауэлл осмотрит его сквозь ювелирную лупу. Хозяйка походила на циклопа с единственным водянистым глазом размером с медузу, расчерченным жилками, точно паучьими лапками.

– Самая что ни на есть попонка на чайник, – рассмеялась она. – Занятно, а на вид вы вроде не из таких!

– Это… это не моя, – пролепетал я.

Она опять рассмеялась:

– Как всегда! Еще скажи, что она – твоего приятеля!

Я съежился. Гости города часто удивляются, до чего много магазинчиков у нас торгуют попонками для чайников, и особенно тому, что расположены магазинчики эти в основном у Гавани. Когда именно этот безобидный предмет чайничного убранства сделался прикрытием для подогревания совсем других хоботков, история умалчивает.

Я взял лоскуток.

– Вы точно уверены, что это попонка? То есть, по мне, это просто клочок шерсти, обрывок кардигана, может быть. Или вроде того.

Женщина расправила плечи и вскинула голову, всем видом словно говоря: «Что значит "Точно уверены"?! Вы как-никак в "Вязкий ум" пришли, знаете ли!»

Она протянула мне окуляр:

– Смотрите сами. – Я стал рассматривать лоскуток на просвет, изучая вязку, а она объясняла мне ее разнообразные особенности. – Видите мелкие частицы пыли в пряже? Это – чайная пыль. А теперь взгляните, как сплетаются нити. Видите? Восьмерками вперемежку с зигзагами. Это нечасто увидишь. Называется такой способ «двухлицевое оборотное вязание Хильдегарды», по имени Хильдегардианского ордена сестер Деиниола. Они его изобрели. А это приводит нас к любопытным выводам.

Повисла пауза; я тщетно пытался разглядеть то, о чем она рассказала.

– Очень любопытным, – повторила хозяйка.

– Да, ну и к каким же?

– Можно провести датировку, да-с. Точней, чем радиоуглеродным методом. 1958-й год.

– Как вы узнали?

– В этом году изобретено оборотное двухлицевое вязание Хильдегарды, а вскоре сестры отринули грех развлечения и прекратили вязать. Никто не сможет это сделать так, как они. И более того. Посмотрите на подогнутый край, на эту искусную простежку. Видите?