Дарья Донцова - Фея с золотыми зубами

– Сколько ему лет? – включил милиционера Юра.

– Семь, – всхлипнул модельер.

– Ну, ё моё! – сочувственно воскликнул Миша. – И давно он исчез?

– Второй день нету, – свесил голову на грудь Борис.

– Следовало заявить в милицию! Разве можно бездействовать? – возмутилась я.

Борис осторожно потрогал пальцами тугие от туши ресницы.

– Гаврюша с характером. Если что ему поперек горла, живо удирает, правда, раньше он отсутствовал всего по нескольку часов, всегда возвращался. Жена поехала на нашу старую квартиру, думает, он туда прибежит. А в милицию обращаться смысла нет, они там все взяточники, гады и сволочи!

Теперь с открытым ртом замер Юра.

– Я полетел дальше, – спохватился Бориска, – а то поздно будет записки раздавать. Заглядывайте в гости, покажу интересные альбомы. У меня на двери табличка с фамилией висит, а номер я снял, он очень некрасиво смотрится на панели из черного тополя. На дереве лучше выглядит латунная вставка с гравировкой.

– У тебя на двери написано «Марчелло»? – уточнил Миша.

– Нет, Тряпкин, – поправил Борис, – Марчелло – творческий псевдоним, в паспорте другая фамилия. Мне дешевая слава не нужна, я не стану пиариться за счет входной двери.

Я прислонилась к стене. На мой взгляд, Тряпкин – необычайно подходящая модельеру фамилия.

– Я тоже издаюсь не под своей фамилией, – в спину Борису сказал Миша.

Когда за модельером захлопнулась дверь, Юра возмутился:

– Обиделся, что мы намекнули на его кривую ориентацию! Так всем известно, что у них там, в лоскутах, сплошной гей-парад. И какое право он имеет обзывать всех милиционеров сволочами? В органах служит огромное количество порядочных людей, высококлассных специалистов!

– Ты считаешь всех членов фэшн-сообщества геями, а Борис имеет свое мнение о милиции, – вздохнула я, – вы оба жертвы «желтой прессы», начитались ерунды и верите в нее. С таким же успехом можно сказать о всех писателях: прозаики – алкоголики, а поэты – наркоманы. В любом стаде есть паршивая овца, но остальные-то барашки нормальны. Только глупые люди судят об остальных по отдельным индивидуумам.

– Пойду-ка я спать, – прервал меня Миша, – нащупаю впотьмах кровать и лягу. Очень надеюсь, что завтра ко мне приедет нормальный электрик и объяснит, почему во всем доме, кроме моей квартиры, есть свет.

Ночь я провела беспокойно, ворочалась с боку на бок на надувном матрасе. Пару раз меня будил писк комаров, непонятно откуда взявшихся в марте. Услышав противный зудящий звук, я приоткрывала глаза, видела за окном темноту, понимала, что до рассвета еще далеко, натягивала на голову одеяло и благополучно засыпала. Сил сесть и прихлопнуть противное насекомое не было, голова не держалась, даже повернуться на другой бок казалось непосильной задачей. Наглый звон будильника ворвался, словно струя ледяной воды в теплую ванну.

Я подпрыгнула, потрясла головой, стукнула будильник по макушке, сообразила, что мерзкое дребезжание издает мобильный, схватила его и недовольно сказала:

– Алло.

– Привет, Вилка, это Зоя, – зачастила моя новоявленная подруга, – ты где?

Я покосилась на серую мглу за окном. Жаль, что в полумраке не видно циферблата, но смею предположить, что на Спасской башне еще не пробило шесть. И где, по мнению Зои, может находиться человек в столь ранний час?

– В кровати, – честно ответила я, прежде чем успела прикусить язык.

– Ты заболела? – озаботилась Зоя. – Температура высокая?

– Я совершенно здорова, – заверила я ее.

– Тогда почему лежишь в постели до полудня? – удивилась Зоя.

Я уставилась на будильник. Маленькая стрелка слилась с большой, и обе они стояли строго вертикально.

– Сейчас двенадцать? – ахнула я. – Но на улице темно!

– Погода испортилась, – промурлыкала Зоя, – дождь зарядил. Я узнала кое-что насчет стодолларовой банкноты, приложенной к крысе. Она из партии, которую получил ОМО-банк. Эта ассигнация была сдана в пункт обмена валюты на улице Кочергина. По закону покупатель или продавец валюты обязан предъявить паспорт. На деле это правило часто нарушается, но, может, тебе повезет, вдруг человек показал документ, а кассир оформил квитанцию.

Я стряхнула оцепенение и заметалась по квартире. Одна рука сжимала трубку, вторая пыталась нащупать джинсы, висящие на батарее. Слава богу, выстиранная вчера одежда успела высохнуть, а то я не могла бы выйти из дома в бабушкином халате или в безумном прикиде от Марчелло-Тряпкина.