Дарья Симонова - Пятнадцатый камень

Что-то я не заметил пока концентрации, — проворчал Гарин. — Растекаешься мыслию по древу! А у нас каждая минута на счету. И вообще, почему именно эта злосчастная бильярдная?!

— Раньше я бы тебе ответил: "Потому что бильярд помогает течению моих мыслей". А сейчас это вдвойне верно. Надеюсь, ты понимаешь почему.

Сильвестр пробурчал, что не верит во всю эту мистику — в стены, которые были свидетелями, в предметы, с которых считывают события. Словом, во всю эту еретическую психометрию. Буров не стал с ним спорить. Главное, что они, наконец, в тепле. А сам дух места преступления не даст разомлеть и штрейхбрехерствовать. Хотя Климу отчаянно не хотелось договаривать свою обвинительную речь! Оттого он и тянул с развязкой, желая в который раз убедить самого себя в правильности собственных выкладок. Так что психометрия и лавры сыщиков-любителей тут не при чем… Силя тем временем распорядился, чтобы Вера Пална принесла им кофе и коньяк.

"Смотри-ка, Гошка, кажется, весь Хеннеси выжрал, тут ведь полторы бутылки оставалось"… Закончив разочарованный осмотр своих поредевших «погребов», хозяин дома резко обернулся к притихшему другу:

— Ну, а дальше-то что?! Что там насчет наследства? К чему все это? И ты, я вижу, вообще не учитываешь кражу диска! Как там насчет Лизы?

— Не сбивай меня с мысли. Лиза этот диск не брала. С другой стороны, я предположил, что Тимур мог ее заманить в бильярдную для плотного флирта, а в самый пикантный момент обвинить ее в утечке важной информации. Вот это было бы в духе Мунасипова, как я успел понять. Я прав?

Силя вздохнул:

— Не знаю… у меня кошки скребутся, когда я о Тимке начинаю всякую дрянь предполагать. Я и сам его подозревал, ты ж помнишь…

— Поспешу тебя успокоить: секса и шантажа тут не было и в помине. Потому что Муази слышала смех! Когда люди собираются тайком заняться любовью, или же, напротив, один другого пугает, то им не до смеха. Согласись…

— Не знаю, не знаю. Девушки иногда хихикают, — с мечтательной удрученностью буркнул Силя.

— Это они с тобой, может, хихикают! — запальчиво воскликнул Клим. — А, скажи мне, на милость, часто ли Тимур Закареевич кого-нибудь смешил?! Так что не надо лохматить бабушку. Лиза Чеганова — она, конечно, из тех, кто не прочь, но Мунасипова она просто боялась. Уж она точно утратила бы остатки чувства юмора, оказавшись с ним наедине. Теперь вернемся к Марго: она, конечно, подозревала, что муж пытается ею манипулировать посредством своего завещания. Но не знала наверняка. А ну как на самом деле переписал активы на своего якобы сына, элькиного Данилу! А Маргарита — женщина с амбициями. Хоть в семье ее патриархат, но в профессиональном отношении она изо всех сил стремилась царствовать. И потеря основного капитала ей была бы совсем некстати. Нет, ей было совершенно не выгодно убивать Тимура до рождения четвертого ребенка, — прости за такую формулировку. Тем более, что ваш адвокат рассказал нам о реальности завещательных рокировок. И потом… хоть брак покойного держался на страхе, но Тимур любил свою жену. В супружеских отношениях случаются и куда менее объяснимые парадоксы.

— Понимаю, сам не первый год замужем, — буркнул Силя, всем своим видом выражая нетерпение. — И что же с Элькой, которой в действительности Тимур отписал бабки? Тебе, я вижу, хочется сбросить со счетов то, что сказал Марков.

— Ну отписал, — устало согласился Буров. — И что с того? Эля-то о своем наследстве ни ухом, ни рылом! И потом, как ты уже однажды справедливо заметил, уж ей было абсолютно незачем идти на убийство из-за денег.

Вошла Муази с дымящимся на подносе кофе. Клим порадовался передышке и умиротворяющему аромату. Плохи дела сыщика-любителя. Его аргументация стремительно провисает. Разве так формулируются тезисы расследования! "Она не убивала, потому что ей это было незачем…" А уж что говорить о том, что у него нет никаких вразумительных доказательств спасительного неведения Большой Сестры! Просто на своем богатом опыте Буров много раз убеждался в том, что в схватке страх побеждает только в сочетании с адреналином. Иначе дело гиблое. Эльвира, в отличие от Лизхен, боялась Мунасипова не как угрюмого человека, а как воплощение потенциально опасной сферы под названием "крупный бизнес". Если Тимуру взбрело бы в голову полезть на Эльку или на ее сына с ножом, она бы в прямом смысле перегрызла ему глотку. Но нападать на такую фигуру с материальным расчетом она бы не стала. Она хорошо понимает, что такие деяния сильно наказуемы. Уж не говоря о том, что у нее, единственной в собравшемся обществе, есть основания для романтических воспоминаний об усопшем.