Дарья Симонова - Пятнадцатый камень

— Ну, если ты спрашиваешь, мог ли он убить, то, честно скажу, по приказу Гарина мог. Но вряд ли дела обстоят так. Все как-то запуталось, я все думала, что это Марго или Эльвира… Да и сейчас так думаю… Особенно после того, как эта психопатка на меня накинулась! А потом, здесь все могли его убить… Даже я… Он мне успел таких гадостей вчера наговорить, ну не гадостей даже, а отвратительных… — она замолчала, подбирая слово, — не знаю, историй. Все интересовался, случалось ли мне испытывать сексуальный стресс.

— Как это? — старательно удивился Клим, разговор становился все интересней и интересней, но сошел с нужной колеи — на Квасницкого-то его не удалось перевести.

— Слушай, налей мне чего-нибудь выпить, здесь, по-моему, был маленький барчик.

Заставив Бурова суетиться, Лизхен, казалось, окончательно успокоилась. У нее начинали возрождаться специально отработанные для мужской компании манеры.

— Даже стыдно рассказывать — настолько противно, — продолжила Лиза. — Он говорил, что, мол, одна его знакомая попала в такую ситуацию. Они с парнем гуляли по парку, ну и, суть да дело, устроились в кустах, причем оба уже были голые. И вот в самый интересный момент на них выбежал здоровый служебный пес. Парень залез на дерево, а псина стала, ну свои дела делать с ногой этой самой знакомой. А потом за собакой появился и хозяин. Было очень унизительно, а дама неожиданно получила самый сильный оргазм в своей жизни. Мол, эта дама сама Мунасипову подробно рассказывала. Он все так возбужденно плел, пьяный еще, ну, мне стало противно, и потом даже вырвало. Может, больше от ужаса… Спасибо!

Она взяла наполненную Климом чашку с мартини.

— Н-да, — неопределенно уронил Клим.

Они замолчали. Лизины рассуждения неожиданно обесточили разговор. Сделали его неприятным и неуместным. "Вот, ведь, дамочка, — подумал Буров, — наблевала вчера с перепоя, а подала так, будто ей, барышне утонченной и невинной, всякие гадости рассказывают, а у ней желудок слабый. И вообще…" В гараже лежал труп, а они как будто продолжали рыться в его нижнем белье. Патологоанатомы чертовы!

— Лиза, а ты не помнишь, кто оставался в гостиной?

Она, уже расслабившись, провела ногтями по подлокотнику:

— Да смутно все. Ну Ида с Романом чего-то там шушукались. Она же наверняка только из-за него и приехала. Не подозревала, что ей ничего не светит. Вот если бы она постарше лет на десять была… Дольская, она же вроде меня, только шансов еще меньше.

Гнильца-таки проскользнула в ее тоне, словно подытоживая все опытным путем полученные Климом знания о "женской солидарности". Буров подумал, что здесь ловить ему уже нечего. Только не хватало выслушивать надуманные сентенции о престарелых «психопатках» и честолюбивых соперницах.

Итак, наступил момент, когда Климу, во-первых, захотелось взять полугодовой тайм-аут в «переговорах», во-вторых, он зверски проголодался, в-третьих, его потряхивало от сыпавшихся на его голову "скелетов из шкафа", плотно укутанных в грязное белье. Разряды головной боли грозились расколоть череп надвое и гостеприимно распахнуть его на манер яиц Фаберже… яица! Снова они, проклятые… Вермишель, яица и беременность — вот набор слов, запрещенных к употреблению на всю оставшуюся. А теперь неплохо бы никого не видеть, никого не слышать, навалить себе на веджвудский фарфор горку яств Веры Палны и засесть в укромном месте со старым журналом…пусть даже и маргаритиного производства, с прочими здесь напряженка. Свежая пресса — это всегда дурной тон, а с трехлетней выдержкой она облагораживается, как любой антикварный ширпотреб. Однако как глупо мечтать теперь о мещанском отдохновении! Дом давно стиснут в сумерках, а у Клима по-прежнему ни одной внятной кандидатуры на роль убийцы. Так, пожалуй, можно опросить всех, воспользовавшись методом исключения: как говориться, кто последний — тому и водить. Пока же все, с кем сумбурно и бессмысленно беседовал Буров, только усложняли и засоряли мыслительный процесс, а кое-кто вовсю способствовал его скорейшему затуханию. Мотив преступления всегда лаконичен: страсть, деньги, власть, психический недуг… а тут налицо колтун из мелких и нелепых интриг и ничего больше.

Впрочем, украденный диск можно было бы квалифицировать как относительно крупную махинацию… но она — хвала Создателю! — осталась в тени беби-бума местного значения и прочих ошеломительных открытий. Некоторые из них не столько ошеломительные, сколь озадачивающие, как, например, случившееся только что. Началось все с Мураками, который развалился на ковре и поневоле концентрировал на себе внимание, лениво помахивая пушистым хвостом. И Климу, усевшемуся за обеденный стол, память немедленно преподнесла образ дражайшей Иды. Но — не запятнанный злобными инсинуациями Чегановой, а извлеченный из последней сцены вчерашнего видеоряда: Дольская и Рома на этом самом месте беседуют…но оба в верхней одежде! Наконец-то Буров понял, что ему резало глаз. Не иначе Дольская собиралась отчалить под ручку с белокурым героем вечера!