Анастасия Монастырская - Фарш Мендельсона

— Я — Посвященный! — Сергеев невозмутимо прикурил сигарету. На пальце сверкнул знакомый перстень. — Где драгоценности?

— Какие драгоценности? — прикинулась я дурочкой. — Мои?

— Драгоценности Калитиных, — зло выдохнул дым Сергеев. — Вы ведь за ними сюда приехали?

— С чего вы взяли? Я приехала сюда подышать свежим воздухом. В городе экология ни к черту. Посмотрела Константиновский дворец, а потом мне посоветовали посетить старую усадьбу.

Сергеев поморщился, услышав упоминание нечистого.

— Не поминайте всуе нечистого. Это, во-первых. Теперь во-вторых. Задаю вопрос еще раз: где драгоценности Калитиных?

Я пожала плечами:

— Где-то здесь. Ищите. Или подручных уже не осталось? Если так со всеми поступать (я кивнула в сторону мертвого Непарады), лишитесь последней подручной силы.

— Это вряд ли, — протянул Сергеев и позвал: — Меморин!

Из темноты выступил мой старый знакомый. С момента нашей последней встречи он сильно сдал. Серая кожа, мешки под глазами, руки трясутся.

— Ба, знакомые все лица! — весело, насколько это было возможно в такой ситуации, воскликнула я. — Как поживаете?

— Неплохо, — пробурчал Меморин, опасливо косясь на труп Непарады.

— Вы бы еще младенца в подручные взяли, — продолжала я издеваться над Сергеевым. — Эффект был бы таким же. Сергеев презрительно отмахнулся:

— Поговори с девушкой. Узнай, где находятся бриллианты.

Меморин приблизился ко мне:

— Стефания Андреевна, вы бы лучше сразу сказали, где собака зарыта. А то ведь придется вам сделать больно, потом и до старухи доберемся. И ей сделаем больно.

— Сделаем больно! — презрительно фыркнула я. — И это мне говорит человек с университетским образованием. Правильно, с кем поведешься, от того и наберешься. Силенок-то хватит, господин Меморин? Ведь ваш за семьдесят. Я, конечно, не мастер спорта, но буду защищаться. Что молчите? Это вам не хлеб отнимать у слабой женщины в блокаду.

В глазах Меморина мелькнуло удивление:

— Откуда вы знаете?

— От Елизаветы Калитиной. Фактически вы являетесь убийцей ее детей.

— Да что вы знаете, — захрипел Меморин. — Тогда есть хотелось постоянно. Что потерял мир, когда погибли ее дети? Ничего! Зато он выиграл, когда я сохранил себе жизнь. Каждый сам за себя.

— Сомневаюсь, что мир выиграл. Мне кажется, что он ошибся, выбрав вас. В блокадном Ленинграде были тысячи людей. На каждого 125 блокадных граммы. И только единицы становились каннибалами и убийцами.

— Вы не имеете права меня судить, — прошептал Меморин.

— Я — нет. Но Калитина — такое право имеет.

— Прекратите философствовать, — вмешался Сергеев. — Где бриллианты?

— Да не нужны мне ваши бриллианты, слышите? Не нужны, берите их.

— Вот это совсем другой разговор, — ухмыльнулся Сергеев. — Показывайте!

— Не могу.

— Опять двадцать пять!

— Говорю, что не могу показать. Я мертвецов боюсь, — прошелестела я, указав еще раз на мертвого Непараду.

— Ну, так не смотрите на него, — взорвался Сергеев. — Подумаешь. Труп. Он, кстати, еще тепленький.

— Увольте от подробностей. Сергей Сергеевич, — попросила я. — Драгоценности под ним.

— Под кем?

— Под трупом. Точнее под плитой, на которой лежит ваш труп.

— Меморин!

Одного окрика было достаточно, чтобы Меморин покорно оттащил тело Непарады в сторону. Мне даже его стало жалко, если бы в сумочке был валидол, предложила бы.

Потом они оба уставились на меня. Плита была небольшой, с некоторой брезгливостью я провела по ней рукой, в поисках небольшой выбоинки. Вот она! Словно специально создана для подушечки указательного пальца. Я надавила сильнее. Плита чуть подалась в сторону.

— Помогите мне!

Сергеев не шевельнулся, однако помощи Меморина было вполне достаточно, чтобы отодвинуть ее в сторону. Он был там! Покрытый грязью и ржавчиной сундучок покоился в небольшой удобной нише. Невероятно! Я все-таки нашла драгоценности. Жаль, что Федоров не видит моего триумфа. Честно говоря, триумфа сомнительного и опасного!

— Давайте его сюда, — нетерпеливо приказал Сергеев. — Меморин, посвети! И дай какую-нибудь палку, попробую его открыть.

— В палке нет необходимости. Ключ у вас, Сергей Сергеевич. Сундучок открывается изумрудом. Так написано в письме Калитина дочери.

— Я вам не верю. Это ловушка.

— Прочитайте сами, — я протянула ему ламинированные листочки.

Сергеев в волнении стащил изумруд с пальца и постарался протолкнуть камень в небольшое отверстие. Ничего!