Дарья Донцова - Ночная жизнь моей свекрови

– Давайте попытаемся понять, что у жертв еще совпадает, кроме внешности, – предложил Ковальский. – Я тут накидал кое-какие предположения. Да и по девочкам поработал, хотя с ними трудно, подробную информацию о внучке могла дать лишь Ангелина Иосифовна, у остальных малышек родственники либо умерли, либо разговаривать с ними, как с мамой Реутовой, бесполезно.

Увы, никаких результатов наш мозговой штурм не дал. Аня Волынкина, Лора Фейн и Лариса Ерофеева нигде не пересекались. Они не работали вместе, не ходили в один фитнес-клуб, одевались в разных магазинах и, похоже, никогда не встречались. Подружиться таким дамам было трудно. Аня мечтала о карьере на сцене, Лора Фейн любила писать картины в уединении, обе были не очень счастливы в личной жизни. Волынкину тяготил муж, хотевший ребенка, Фейн не имела постоянного кавалера. А вот Лариса Ерофеева, в противоположность своим товаркам по несчастью, обожала Анатолия и нежно заботилась о Ване с Сашей.

Но если чисто теоретически можно предположить, что где-то дороги женщин все же пересекались, просто мы не нашли эти точки, то с девочками вообще темный лес. Они происходили из разных социальных слоев, вращались в параллельных мирах. Единственное, что объединяло малышек, – это возраст и тип внешности.

– Они их находят на улицах, – устало сказал Макс.

– Ездят по проспектам и высматривают жертву? – скривился Ковальский.

Я встала на сторону Макса:

– Вполне вероятно, что так. Если внимательно взглянуть на фото женщин, то станет понятно: одинаковыми они кажутся из-за цвета волос, глаз и формы рта. Овалы лиц разные, носы тоже, одна скуластая, другая с квадратным подбородком. А девочки, как все дети, чем-то схожи, но если забыть про светлые волосы и голубые глаза, то Галя Вербова не может считаться копией Тани Косых, Вани Реутовой и Ванды Плес.

– Для преступников имеет значение общее впечатление и фигура, – дополнил Макс, – толстушек среди них нет.

– И числа, – вздохнула я, – десятое-одиннадцатое плюс пятнадцатое июля.

– Что связано с этими датами, мы никогда не догадаемся, – мрачно заявил Вадим, – вероятно, какая-то личная драма.

– Или счастливое событие, – подхватила я.

– Которое отмечают убийствами? – фыркнул Ковальский. – И еще: женские тела найдены, а детские нет.

– Вдруг девочки живы! – в безумной надежде воскликнула я.

Вадим засмеялся, а Макс с жалостью посмотрел на меня:

– Ты же отлично знаешь, подавляющее большинство похищенных детей погибает в первые сутки.

– Есть еще один момент, который наша девушка-сыщик упустила, – не скрывая радости, сказал эксперт, – вещи детей покрыты кровью. Ее взяли на анализ.

– И она не человеческая? – подпрыгнула я.

Вадим вдруг сник:

– К сожалению, ты вновь выстрелила не в десятку! ДНК совпали. Девочек явно убили. Мне жаль, но это так, платья были выпачканы их кровью. По Плес, Косых и Реутовой работали обычные специалисты, а вот бабушка и дедушка Вербовой потребовали, чтобы платьем Гали занималась Оксана Ронкова, наша легенда, гениальный криминалист. Оксана выяснила интересную деталь. Да, это кровь Вербовой, но она была пролита в разное время: одна часть, похоже, в момент пропажи, на следующий день другая порция, а на третий – еще одна.

Я попыталась сложить из кубиков сведений целую пирамидку:

– Получается, Галю ранили при похищении, потом нанесли ей увечье шестнадцатого и семнадцатого?

– Вроде того, – кивнул Ковальский, – Ронкова особо указала: ребенок не истекал кровью медленно. Потерял некое количество, потом кровотечение остановилось, и вновь появилось довольно большое пятно. Первое, предположительно, от пятнадцатого числа, на груди, второе возникло вроде как шестнадцатого июля, на юбке, и третье, через сутки на спине.

– Бред, – растерялась я, – а ближе к вечеру семнадцатого числа убийца подбрасывает замаранные вещи к дому несчастной девочки? Зачем?

Макс протянул руку и взял с полки книгу:

– «Мыслить, как преступник», автор американский психолог. Здесь описано много невероятных случаев. Часто маньяк начинает испытывать раскаяние, тайком приносит родственникам вещи своих жертв, пытается таким образом искупить свою вину.

– Жесть, – прошептала я.

– Ерунда, – отрезал Вадим, – я не верю в психологические заморочки! Просто эти скоты хотят, чтобы прекратились поиски пропавших! Убийца женщин пытается запутать милицию, переодевает трупы, а педофил где-то закапывает тела, не удивлюсь, если выяснится, что у него есть личное кладбище. Хотите знать мое мнение? Мы влезли в гиблые дела. Оно нам надо?