Валерий Лапикур - С. С. С. Р. (связано, спаено, схвачено, расплачено)

- Федорин, ну не выкручивайся, тебя же засекли!…

- Где?

- На «промзоне». Ты брал интервью у прокурора, а потом долго трепался со следователем, который, между прочим, послал мене, когда я сунулся за эксклюзивом. Да еще пообещал устроить мне то, как он выразился, что в нашей газете напечатали вместо слова «пребывание».

- Ну, послал, ну, пообещал. А я-то тут при чем? К этому вашему интиму с эксклюзивом?

- Как при чем? - искренне возмутился шеф. - Ты собираешь материал для сенсации, а я об этом узнаю от… ну, в общем, неважно от кого. Важно, что узнаю.

- Какой материал, шеф?

Калина завертелся на месте, рефлекторно взглянул в зеркало, выматерился, плюнул в свое же изображение и заорал:

- За моей спиной крысятничаешь? Признавайся, кому собрался эксклюзив слить? «Матюганским новостям» или повыше метишь? Шельма!

Федорин наконец-то разобрался, что к чему и расхохотался. Шеф опешил и сел:

- Слышь, ты чего?

- А оттого, что сбылась, наконец, мечта идиота. Не скажу кого именно, но он только что плевался в зеркало. Калина, ты, кажется, хотел иметь в своей редакции безвинно пострадавшего за правду честного журналиста? Матюганского, образно говоря, Листьева? Так получи и распишись: Федорин А. С. 1970-го года рождения, служащий, женат, бездетный, вредных привычек не имеет окромя как подставлять свою голову под чужие кирпичи.

Шеф, наконец, понял, что подставили как раз его - и не кто иной, как облеченный в доверие хореподобный зам - и сменил гнев на любопытство:

- Насчет кирпича - согласен. Ты после этой травмы си-и-ильно изменился. Раньше слова из тебя не вытянешь, а сейчас прямо таки Зевс-Громовержец! Ладно, не серчай. Переведи лучше свое юродство в нормальный текст.

- Шеф, да не могу я сливать кому-то сенсацию про маньяка из «промзоны», хотя бы потому, что я вообще писать об этом не-мо-гу. Даже в свою родную газету.

- Ты что - вдобавок еще и это… буквы забыл?

- Хуже. Я теперь подозреваемый. Это не я интервью у прокурора со следаком брал, а они меня допрашивали. По факту возможной причастности. Боюсь - не в последний раз.

Шеф встал, подошел к зеркалу и протер его рукавом. Потом, не оборачиваясь, поинтересовался:

- Федорин, а что - это серьезно? Между нами… ты случайно… ну, сам знаешь?

Федорин промолчал. Шеф не отставал:

- Ну, я тебя, как коллегу, прошу: хотя бы намекни, о чем тебя спрашивали.

- Не могу. Тайна следствия.

- Убью, - простонал шеф.

- Валяй! Но только тогда на этой сенсации заработает не наша родная «Из-весть», а «Матюганские гов-новости».

- Уже и пошутить нельзя.

- Ладно, намекну. Никакого отношения к этому убийству я, естественно, не имею. Вот если бы в «промзоне» нашли растерзанный труп моей ненаглядной тещи с воткнутой в причинное место пустой бутылкой из-под моего, опять же, любимого пива «Кинь грусть» с моими же пальчиками - тогда, честное слово, было бы мне не до шуток. А поскольку бутылка была не из-под пива, а из-под водки «Половецкая», которую я, кстати, терпеть не могу, а отпечатки пальцев - оч-чень уважаемого в городе человека, то, как сам понимаешь, я у следствия заместо громоотвода: чего этот писака появился на месте преступления чуть ли не в одночасье с ними?

- Да они чё там, совсем офонарели?

- Нет, тут как раз нормальный ход. Мне когда-то знакомый следак рассказывал, что если кого-нибудь где-нибудь убьют, то милиция перво-наперво под подозрение родню берет.

- Ага! Особенно зятя!

- Если тещу грохнут, то да. А если супру-гу или супру-га, то сразу берут за жабры овдовевшую половину. А потом знаешь, за кого принимаются?

- Не имею счастья знать. Под судом и следствием не состоял, в подозреваемых не числился.

- За свидетелей! А почему? Потому как особливо хитрые преступники, когда удрать подальше не получается, прикидываются посторонними свидетелями. И очень даже, знаешь, живо излагают насчет подозрительного гражданина средних лет, среднего роста с бельмом на левом глазу и хромотой на правую ногу. Вот я под эту раздачу и попал.

Окончательно сбитый с толку Калиныч повернулся и шагнул к двери, как вдруг дернулся и сделал «кру-гом» через левое плечо, как на строевом плацу:

- Федорин! А ты что в «промзоне» делал? Жену выслеживал или тещу подстерегал - с ломиком или лопатой?

- Да нет, я исландский мох искал.

- Чего-о-о?

- Исландский мох. Супруге для каких-то там то ли примочек, то ли промываний. Совсем задолбала: найди да принеси. А эта зараза только на дубах с северной стороны растет. А где у нас в Матюганске дубы? Только в «промзоне» и остались.