Валерий Лапикур - С. С. С. Р. (связано, спаено, схвачено, расплачено)

…Доехав до своей остановки, Федорин вытряхнул унылые мысли из головы и мелкой рысцой потрусил на работу - в редакцию «Матюганских известий».

Когда-то весь этот трехэтажный довоенной постройки дом принадлежал ордена «Знак Почета» газете «Матюганская правда», органу обкома КПСС и областного совета депутатов трудящихся. Но в нынешние трудные времена пришлось не только поменять старый бренд, но и поделиться законной жилплощадью с отщепенцами из «Матюганских новостей». А вдобавок еще ужаться и пустить на свои метры арендаторов: местную ФМ-радиостанцию, химчистку и турагенство. Хорошо хоть буфет удалось сохранить.

В редакционной комнате Федорина еще никого не было. Да и не удивительно - раз обе дамы больны. Федорин свалил на свой стол все папки с материалами и уже приготовился нырнуть в мутное море информации, как вдруг в коридоре послышался перестук каблучков и в комнату вошла - нет, не вошла, а внесла себя Надька. На обеих целехоньких ногах.

- Федорин, привет!

- Э-э-э… привет… как твоя нога?

- Которая из двух?

До Федорина наконец-то дошло, что перелом, даже закрытый, за сутки не срастается. Значит - ногу Надька не ломала. Да и с чего он взял, что она… тьху! Опять чертовщина, как с приездом Тещи. Утром в автобусе, будто кто-то на ухо сказал: у Тоньки сердечный приступ, а Надька ногу сломала. Интересно, чьи это шуточки? Не Тонькины же? Кстати, а как она-то себя чувствует?

- Тонька? А что ей сделается! - хмыкнула Надька. - Вон в окно посмотри: чешет от остановки на третьей скорости. И улыбается на ходу. Не иначе как опять какую-то пакость удумала.

Удумала или не удумала, но вошла Антонина в комнату с выражением ангелочка, поющего в райском хоре. Поздоровалась со всеми, забрала у Федорина часть папок и с невинным видом принялась их перелопачивать.

- Надечка, а ты видела в вестибюле объявление? - бросила она как бы невзначай. - У «туристов» наших путевки есть недорогие, потому как горящие. Я бы взяла к отпуску, но с финансами туго. Не одолжишь?

- Сколько? - спросила Надька, еще не чувствуя подвоха.

- Долларов двести. Ты же знаешь, я долг всегда вовремя отдаю.

- Ну, это можно. А куда путевки?

- Да турбаза где-то в Болгарии. На две недели. Главное - возле моря. Правда, питание не очень, всего два раза в день, но я и так худеть собиралась.

- Так это с дорогой двести долларов или билеты отдельно?

- С дорогой, Надечка, с дорогой! Чего же я зацепилась! Так если ты меня выручишь, то я побежала, скажу, чтобы мне путевку забили, а то ведь расхватают!

- Погоди… у меня тоже отпуск на носу…

- Ну и беги, пока остальные не хватились!

И Надька, забыв о своей настороженности относительно всего, Тоньки касаемого, таки побежала. Но по дороге зацепилась юбкой за стул, повернулась отцепить подол и увидела ликующую мордашку коллеги.

- Ну, Тонька! Этого я тебе не прощу. Ты же на святое замахнулась - на отпуск!

- А что? - захлопала ресницами Тонька. - А вдруг там и вправду путевки есть? Пойди, проверь.

- Ага, сейчас! Чтобы на меня посмотрели как на идиотку? Мол, подайте нашей Надежде путевку в Болгарию за двести баксов! А может, ей за двести рублей найдется?

- Ну ладно! - завопила Тонька. - Ну что ты какая-то примороженная? Шуток не понимаешь! Ну, скажи, пожалуйста, если бы я тебя не разыгрывала, что бы за жизнь тут была? Скука голодная!

- Ты сюда на работу приходишь, а не на шоу «Сделай дуру из Надежды». Серьезнее надо быть!

- Я и так серьезная.

- Ты - серьёзная женщина? Ты финтифлюшка. Даже нет - финтифирюлька!

- Нет такого слова!

- Да? А ты у Даля посмотри!

Посмотрела. Нашла. Заткнулась. Но ненадолго.

- Ладно, когда ты помрешь тут со скуки, так и знай - я тебе на могилку цветы носить не буду.

- Да я скорее помру от инфаркта, до которого ты меня своими штучками доведешь!

Федорин прекрасно знал, что любое поползновение угомонить разбушевавшихся подруг против него же самого обернется. Поэтому он сидел молча и терзал себя многократными попытками сосредоточиться. Наконец дамы отшумели свое и какое-то время молча стучали по клавиатуре. Потом Тонька встала и вышла.

- Опять какую-то каверзу затеяла! - хмыкнула Надька.

Дверь скрипнула, Тонька мышкой шмыгнула на свое место, уткнулась носом в папку с документами и, вся такая деловая, небрежно бросила:

- Да, Надь, иди, тебя Калиныч зовет.

Главвред, сиречь, главный вредина Калиныч, он же - главный редактор Калиновский, имел такую манеру: вызвать одного сотрудника, дабы приказать ему позвать другого. Поэтому Надя уже поднялась со стула, но тут же опомнилась и села.