Юлия Климова: Здравствуйте, я Ваша золушка

– Гладиолусы ему мои не понравились… – буркнул Веревкин, осторожно вынимая целлофановый пакет из-под мягкого места. Раздалось тихое шуршание, которого никто, кроме Федора Ивановича, услышать не мог. – «А я вот сейчас выйду из шкафа – и будешь потом рассказывать психиатрам про белую горячку», – зло подумал он, представляя выражение лица несчастного рогоносца.

Страх и паника уже отступили, сидеть в шкафу надоело и последняя мысль показалась не такой уж и плохой. А что? Эффект неожиданности сыграет свою роль – и все обойдется без жертв и разрушений. Татьяну Ильиничну, конечно, жалко, но с другой стороны – не надо изменять. Фи. Федор Иванович поморщился, приоткрыл на сантиметр дверцу шкафа и тут же ее закрыл. Нет, он подлой душонкой никогда не был и не будет, женщину подставлять – это ж последнее дело!

Или не последнее?

Хм…

А еще можно прикинуться домовым. Сейчас в каждой третьей передаче по телевизору рассказывают про всякие… как их там? Ну-у… эти… м-м-м… паранормальные явления! О! Точно! Они самые – явления. Если верить телевидению, то кругом полным-полно инопланетян и всякой нечисти – заполонили, понимаешь, Землю от полюса до полюса и чувствуют себя здесь, как дома.

Да, почему бы и нет. Внешность позволяет.

Федор Иванович пригладил короткую бороду, почесал за ухом и кивнул собственным мыслям. Домовые – они именно такие: лопоухие, косматые, наполовину седые, наполовину рыжие… Еще бы шапку-ушанку напялить, для пущей правдоподобности – и порядок! Кстати, об одежде… Нет, не получится из него дух запечный… Трусы и рубашку при возгласе «Муж вернулся!» он надеть успел, а вот брюки были спешно засунуты Татьяной Ильиничной под кровать – без порток на паранормальное явление он не потянет, никак не потянет.

«Жаль, – подумал Федор Иванович, прощаясь с замечательной идеей, – очень жаль».

Голоса супругов стали громче, а слова, произносимые ими, – отчетливее. Раздались шаркающие шаги и скрип двери.

– Утром меня не буди, зуб, вроде, успокоился, может, и без врача обойдусь.

– Да ложись ты уже, а то опять разболится, – донесся нервный голос Татьяны Ильиничны. – А я тут… рядом… прилягу пока, а потом на кухню пойду прибираться, а ты спи. Спи.

Кажется, рогоносец решил вздремнуть… хм… Федор Иванович замер, вновь испытывая затяжной приступ страха. С одной стороны – избавление близко, с другой – надо еще дожить до этого самого избавления. А вдруг нападет кашель или чертов пакет зашуршит, или мех на рукаве куртки защекочет нос… Одно движение и… и зубы завтра будут болеть у него самого – муж «Танечки» с удовольствием впечатает кулак ему в физиономию.

– Погаси свет.

– Спокойной ночи, дорогой.

«Спокойной ночи», – мысленно добавил Федор Иванович, искренне надеясь, что ночь у всех действительно будет спокойной.

Сидеть пришлось еще довольно долго, но наконец дверь шкафа бесшумно приоткрылась и в полутьме появилось бледное лицо Татьяны Ильиничны. Перетрухала она не меньше, и сейчас, конечно же, мечтала только о том, чтобы любвеобильный гость исчез из ее квартиры как можно скорее.

Сделав несколько знаков, она сунула Веревкину брюки и мотнула головой на кровать, мол, супруг мой почивает, давайте-ка, Федор Иванович, уходите, но только по-тихому, умоляю вас, по-тихому…

Федор Иванович медленно спустил на пол одну ногу, затем другую. Колени хрустнули, а поясницу прострелило так, что в глазах зарябило – не молодой уже, чтобы по два часа в шкафу куковать! Татьяна Ильинична блеснула золотым зубом и махнула рукой, мол, поторапливайтесь, а то не ровен час супруг проснется…

«Да сейчас я, сейчас», – округлил глаза Федор Иванович и, точно космонавт, который заново учится ходить, сделал один шаг. Почувствовав наконец руки и ноги, а также волну неприятных укольчиков, пролетевшую по телу, он, как и собирался, на цыпочках направился в коридор. Татьяна Ильинична тоже на цыпочках пошла следом.

– Бр-р-р, – донесся протяжный звук с дивана, и процессия, состоящая из двух человек, мгновенно остановилась. – Бр-р-р.

Затем стало тихо.

Федор Иванович, больше не желая искушать судьбу, прижал брюки к груди и, теряя остатки самообладания, пулей вылетел в коридор.

Брюки он натягивал в лифте – усмехался в усы, зарекался еще когда-либо встречаться с замужними дамами и кряхтел. Оказавшись на улице, он тут же закурил папиросу и несколько минут стоял под фонарем, вдыхая крепкий дым. Так долго без курева – это ж подвиг!