Дональд Уэстлейк - Почему я?

Поезд въехал на линию метро «БМТ». На 28-ой улице в вагон вошли четверо полицейских. Двери за ними не закрывались, пока они были заняты поиском ребят. Дортмундер спрятался за своей газетой и читал о продаже колготок в Александре. Копы схватили двоих парней, которые сидели напротив него, обыскали их и вывели из вагона. Двое обычных, ничем не примечательных пареньков. Затем двери закрылись, и поезд двинулся с места. Дортмундер выглянул из-за газеты и увидел, как копы ведут задержанных через платформу.

На Таймс-сквер он пересел на Бродвейскую «ИРТ». Полицейских слоняющихся по станции оказалось больше, чем обычно. Пластиковый мешок с ювелиркой в кармане Дортмундера становился все тяжелее и тяжелее. И, как ему казалось, начинал образовывать заметную выпуклость. Сначала он тесно прижал правую руку к боку, но затем подумал, что этим привлечет к себе внимание. Поэтому он начал старательно ее размахивать, но и это могло вызвать подозрение. В конце концов, он пошел вразвалочку, и плевать, обращает ли кто-то на него внимание или нет.

Выйдя из метро, Дортмундер оказался на 86-ой. Возле здания банка на углу Бродвея, прислонившись к стене, стояли двое полицейских. Беспокойство Дортмундера возросло. Все это похоже на дурное предзнаменование или что-то в этом роде. «Судя по всему, я поимел подделку», — пробормотал себе под нос Дортмундер и направился по 89-ой, что лежала между Бродвеем и Уэст-Эндом. Там над книжным магазином располагалась квартира Арни. Джон позвонил, и из домофона раздался голос:

— Кто это?

Дортмундер наклонился близко к динамику:

— Это я.

— Кто это, черт побери?

Дортмундер окинул взглядом крошечный вестибюль, выглянул на улицу. Затем так близко, как только мог он наклонился к сетке и пробормотал:

— Дортмундер.

Очень-очень громкий голос Арни заорал:

— Дортмундер?

— Да. Да. Хорошо? Да.

Щелкнул замок. Толкнув дверь, Дортмундер вошел в коридор, в котором всегда воняло старыми газетами.

— Следующий раз я просто взломаю замок, — пробормотал мужчина и поднялся наверх, где, открыв дверь, его дожидался Арни.

— Итак, — начал Арни. — У тебя «дело»?

— Конечно.

— Конечно. Никто не заглянет к Арни просто, чтобы поздороваться.

— Ну, ты ведь знаешь, я живу в другом районе, — ответил Дортмундер и вошел в квартиру.

Небольшие комнаты с большими окнами выходили на металлическую пожарную лестницу черного цвета, которая виднелась на коричневой кирпичной стене автостоянки. Часть календарной коллекции Арни висела на стенах: январи, которые начинались с понедельника, четверга и субботы. Кое-где дабы сбить с толку располагались календари, что начинались с августа или марта; «дефектные» так их называл Арни. На январях (августах и мартах), были изображены залитые солнечным светом ледяные ручьи, бегущие через заснеженный лес; девочки с глупыми и двусмысленными улыбками, которые безуспешно пытались справиться с порывами ветра поднимающего их юбки; пара котят, выглядывающие из плетеных корзин полных клубков шерсти и различные монументы Вашингтона (Белый дом, Мемориал Линкольна, монумент Вашингтона) блестели как зубы под ярким солнцем.

Закрыв дверь, Арни направился за Дортмундером.

— Я такой, какой я есть. Не указывай мне на отличия, Дортмундер, я их знаю. Я сбиваю людей с правильного пути. Не спорь со мной.

Дортмундер не собирался с ним спорить и даже согласился, что тот толкает его на неправильный путь.

— Если ты так считаешь.

— Именно так, — ответил Арни. — Садись. Садись вон туда за стол. Посмотрим, что у тебя есть.

Стол стоял напротив окна с видом на автостоянку. На этом старом библиотечном столе, Арни расположил несколько своих менее ценных «дефектных» календарей, закрепил их толстым слоем пластикового ламината. Дортмундер сел и положил руки на сентябрь 1938 года (смущенный, но гордый мальчик нес учебники такой же смущенной и гордой девочки). Он чувствовал, что должен продемонстрировать хоть какую-то дружескую расположенность:

— Арни, выглядишь неплохо.

— Значит, мое лицо нагло врет, — ответил тот, присаживаясь за стол. — Чувствую себя как дерьмо. Пукаю много. Вот почему держу открытым окно, иначе ты хлопнулся бы в обморок уже на самом входе.

— А-а.

— Ну, не то, чтобы ко мне заходило много людей. Люди предпочитают не иметь дел с такой занозой в заднице, как я. Поверь мне, я знаю, что говорю.

— Э-э.

— Иногда, почитываю «Сандэй Ньюс» — статьи наподобие «Считают ли твои друзья, что ты дерьмо?» — и я следую этим советам дня три-четыре, или даже неделю, но, в конце концов моя дерьмовость все равно выходит наружу. Я мог бы встретиться с тобой сегодня в баре, угостить тебя пивом, поговорить о твоих проблемах, спросить о твоем заработке, проявить интерес к твоей личности, но уже завтра ты отправишься в другой бар. Такова реальность.