Люда и Игорь Тимуриды - СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ

На него кто-то накричал. Что какая-то Она сможет! Упрашивал, взмолился...

А потом вдруг сказал – там дети.

Самолет шел на нас, и это было странно.

И тогда белобрысый заговорил снова очень громко.

- Пуля, слышишь, – горько очень громко сказал он. – Если ты меня слышишь, если ты меня слышишь, попробуй остановить этот самолет с террористами, что идет тебе навстречу, ТАМ ДЕТИ! – с болью закончил он.

Самолет с шумом вырастал на моих глазах с диким ревом.

- Пуля, если ты меня слышишь... – прорывался голос белобрысого, – ...террористы... захват...

Но я уже отключилась.

- Экскьюз ми! – обернулась я к своему пассажиру, вырвав у него из рук пулемет. – Вам придется добираться как получится, там дети...

С этими словами я прямо с мотороллера прострочила с мотороллера пилотскую кабину и ошалелые фигурки в ней, широким движением полностью вспарывая пулеметом стекло выраставшего самолета насколько возможно.

Самолет стремительно вырос. Сзади кто-то ввизгнул, ибо я привстала на мотороллере как на коне, держась за руль.

Динамики ахнули. Но я уже ничего не слышала. Я снова видела, что произойдет, когда ноги толкнули меня, а тело сгруппировалось.

Глаза скользнули по часам – четыре секунды.

И, оттолкнувшись от седушки мотороллера на ходу, я прыгнула вверх навстречу самолету, перевернувшись в прыжке, так, что ударилась, сгруппировавшись, спиной и пулеметом о ранее разнесенное пулеметом дырявое стекло. Разбив его и буквально влетев со звоном в кабину, шмякнувшись в кресло на чье-то тело, сломав седушку, а затем, перекатившись, упав в салон. Все случилось мгновенно. Стекло разлетелось к черту, но немного смягчило мой удар, и я еще вдобавок вышибла ногами дверь летчика силой удара. Потому это все вместе погасило инерцию, когда я, после удара, с ходу ураганом вкатившись в салон, с обеих рук почти вне времени стреляла навскидку из пистолетов с глушителем. Перестреляв их за то короткое мгновение, когда я на всей скорости летела из одного конца салона в другой, убивая всех, кто был подозрительным.

- Русский спецназ! – восторженно заорали дети с горящими восхищенными глазами, глядя на меня в конце салона, когда я выщелкивала там обоймы, и мгновенным цепким жестоким взглядом еще раз обшаривала салон и навскидку стреляла. Дети сами помогли мне выявить бандитов. Один из спрятавшихся попробовал заслониться ребенком, но это было последнее, что он подумал – я убила точно и безжалостно еще до того, как он поднял пистолет к его виску. Мне было стыдно от этого безумного, восторженного огня и полного доверия детей, светившихся в их глазах.

И тут дети заорали все вместе, шатнувшись к окнам:

- Человек на крыле!

Мгновенно вскинув пистолет и взглянув в окно, я заметила, что на крыле поперек каким-то образов удерживался мой пассажир. Я не думала – я вскрыла запасной выход и кинула ему веревку террориста, которой хотели связывать детей, мгновенно, лишь только мой взгляд упал на инструкцию у окна, как открывать запасной выход. Другой конец веревки я захлестнула вокруг ножки кресла.

Странно, он обвернул и завязал веревку вокруг себя довольно быстро. И был быстро втянут в самолет...

Непонятно как он там на крыле оказался. Еще и живым. Он сам не мог этого вспомнить. Но я увидела у него под разодранной одеждой бронежилет.

Он обматерил меня.

И заорал детям пристегнуться.

А я, смотря на менявшийся пейзаж, вдруг поняла, что самолет все еще на полном ходу, а в кабине никого нет. А с той стороны стремительно приближается трасса с машинами за забором. Мой доктор тоже туда посмотрел.

Мы как-то это мгновенно поняли с моим доктором. И дернули одновременно в кабину как два идиота с одновременным криком. Я даже не помню, как мы драли к кабине – это было нечто безумное. Я помню только, как рванула рукоять управления на себя. И разогнанный самолет взмыл в самый последний момент, чуть не коснувшись своими шасси забора.

Я же облегченно упала в руки своего подопечного, не выпустив летный руль из рук. Ветер хлестал нас в лицо, шлем где-то потерялся в самолете. Глаза слезились, я не видела, куда мы летим. Только и сумела реагировать, когда самолет прошел между двух домов, чудом сумев провести его между ними лишь благодаря точности моей руки. Я бросала самолет между домами, словно учась управлять им, а на самом деле просто не сообразив поднять его выше, и это был ад. Пока я прошла на бреющем между домов, я чуть не поседела. Меня спасла точность рук и сидение за симуляторами Принцессы. Это была страшная школа овладения самолетом, во время которой все в салоне орали, и никто другой которую бы не прошел. И даже я прошла ее только потому, что выжила в гонках на машине и на мотоцикле. Я просто чувствовала, куда эта телега полетит. В опасной ситуации я просто действовала автоматически. Не знаю, как я сумела найти аэродром в считанные минуты. Но я сделала это, потому что у меня было ужасное предубеждение, что наши войска просто собьют самолет с террористами, чтоб мы не сбили Кремль или Останкино, как в Америке. Они же не знали, кто там. А если узнали, что я, то это был полный конец. Его сбивали бы всеми ракетами отовсюду вместе. И я сумела на глаз найти слезящимися глазами аэродром. Но это было все, чего я научилась. Как его посадить и тормозить, я не имела не малейшего понятия. И потому стала курсировать над аэродромом, проходя то в одну, то в другую сторону на низкой высоте, и уворачиваясь от корпусов гостиниц и аэродромов. Прошло около трех минут.