Дарья Калинина - Призрак в кожаных ботинках

– Съездим, Катюша. Погоди, дай мне только с этим делом разобраться.

Поев, Коля пошел в спальню, морально настраиваться и ждать подходящего часа, чтобы отправиться пугать телевизионщиков. Пока Катя убирала со стола, Саша разложил найденные в конверте фотографии.

– Что это у тебя?

– Да вот… Посмотри.

Катя подсела и начала перебирать фотографии.

– Где ты это нашел? – удивилась она. – На чердаке? Я и не знала, что там есть такие фотки.

– Кого-нибудь узнаешь на них?

– Кого я могу тут узнать?

– Ну, родственников своего Коли. Его бабушек, дедушек.

– Нет, – покачала головой Катя. – Вряд ли это его родственники тут запечатлены. Ничего общего с Колей. И вообще, мне кажется, что это фотографии не одной семьи, а случайных людей. У них разные черты лиц, и сделаны они все в разное время.

И все же кое-что общее у людей на фотографиях было. Все они были одеты скромно и просто. Еще сто лет назад по одежде легко можно было вычислить, к какому сословию относится тот или иной человек. Образованные одевались по европейской моде. Женщины из интеллигенции на головах вместо платков носили хорошенькие шляпки, мужчины в городах вместо кепок напяливали котелки или даже цилиндры. Рабочие одевались не так, как крестьяне. А крестьяне одевались иначе, нежели купцы. И покрой одежды, и украшения, и сам материал у разных сословий разительно отличались. Революция эту разницу фактически изничтожила. После нее стало невозможно с одного взгляда понять, кто этот человек и чем он занимается.

Но люди на фотографиях по большей части являлись либо зажиточными крестьянами, либо благополучными ремесленниками. Интеллигенции на фотографиях было мало. Лишь одна молодая женщина не особенной красоты, но с лицом милым и простым. Она была сначала в кокетливой шляпке, потом в костюме сестры милосердия, а затем внезапно оказалась уже в низко повязанном платке.

Катя отложила эти три фотографии и прокомментировала их:

– Похоже, что эта интеллигентная барышня вышла замуж за деревенского парня.

А вот лица на фотографиях были всякие. И молодые, и старые. И мужские, и женские. Некоторые люди встречались сразу на нескольких снимках разных лет, и по ним можно было понять, как человек менялся с возрастом. Вот юноша и еще три мальчика-погодка, они стоят рядом с седоволосым мужчиной с густой окладистой бородой. Судя по сходству лиц, мальчики друг другу братья, а мужчина приходится им близким родственником, отцом или их дядей.

А вот один из тех мальчиков, но он уже подрос. Его старший брат уже теперь и сам отец, рядом с ним трогательный малыш и молодая женщина. Та самая, что раньше встречалась со шляпкой, а потом в костюме сестры милосердия. К сожалению, лица у всех взрослых какие-то исхудавшие и невеселые.

– Тут есть подпись, – сказала Катя, которая перевернула фотографию. – И дата. «Тысяча девятьсот тридцать первый год. Нашему ангелочку ровно годик».

Но таких фотографий, по которым можно было проследить историю семьи, было мало. Фактически тут была представлена всего одна семья. Но чья это была семья? Катя нашла любительскую фотографию, которая разительно отличалась от прежних, отпечатанных в отличном или хорошем качестве и наклеенных на плотный толстый картон, на котором золотыми буквами было написано, в какой мастерской сделана данная фотография. Новая фотография была совсем простенькая, лица людей на ней получились размытыми, было ясно, что и техника невысокого качества, и фотограф не мастер, да и условия совсем другие. Не ателье, одним словом. Фотография представляла собой берег широкой реки, несколько деревьев, какую-то отмель.

– А вот снова этот же малыш. Тут ему лет семь. Или это другой?

– Сложно сказать. Но отец тот самый. И мать тоже.

– Как они тут оба плохо выглядят!

Если на прежней фотографии взрослые были просто невеселы, то на этой они выглядели откровенно изможденными.

– Какие худые все! Они болеют?

– Скорее, голодают. Посмотри, как плохо все одеты.

– Но судя по предыдущей дате и возрасту ребенка, это предвоенные годы. Страна тогда достигла относительного благополучия. Почему дети и взрослые на этой фотографии такие измученные, оборванные и голодные?

– Тридцать восьмой год был благополучным далеко не для всех.

– Считаешь, что это заключенные?

– Или репрессированные, или ссыльные. Они не в лагере, могут передвигаться относительно свободно. Но при этом люди явно бедствуют.

Катя начала перебирать другие фотографии и внезапно замерла.