Наталья Александрова - Дурдом с призраками

Однако других вариантов в обозримых окрестностях не имелось.

Василий Макарович огляделся по сторонам и неохотно спустился по ступеням.

Дверь перед ним была давно не крашенной, растрескавшейся и перекосившейся, однако, когда он толкнул ее, она с жутким скрипом приоткрылась.

Дядя Вася протиснулся внутрь.

Он и сам не знал, что ожидал увидеть за этой дверью – скорее всего, мрачный сводчатый подвал, населенный крысами и бомжами. Однако перед ним показалось маленькое, довольно чистое помещение, скудно освещенное болтающейся под потолком тусклой лампочкой. В этом скудном свете Василий Макарович разглядел толстую тетку лет шестидесяти в полосатых шерстяных носках и отороченной мехом безрукавке. У тетки было жабье лицо, маленькие тусклые глазки и огромная бородавка на левой щеке.

При виде ее в душе у дяди Васи всплыло какое-то смутное, но неприятное воспоминание. Тетка разгадывала кроссворд, но сразу же оторвалась от своего занятия и уставилась на вошедшего.

– Пропуск! – проквакала она совершенно по-жабьи.

Только тут дядя Вася понял, кого она ему напоминает.

Много лет назад, когда он был совсем молодым лейтенантом, ему пришлось некоторое время прожить в милицейском общежитии. Там дежурила на вахте точно такая же тетка с жабьим лицом и замашками заправского эсэсовского надсмотрщика. Ей доставляло огромное удовольствие мучить молодых жильцов, она ни за что не пускала в общежитие девушек, да и самих молодых милиционеров не пропускала в неурочное время, и получала огромное удовольствие, унижая их всеми доступными способами.

Кто-то из жильцов общежития прозвал ту вахтершу Шарфюрером, и это прозвище надолго к ней приклеилось. Особенно подходящим оно казалось оттого, что вахтерша все время вязала один и тот же бесконечный шарф.

Василий Макарович протер глаза и пригляделся к тетке.

Неужели это она, Шарфюрер из того давнего милицейского общежития?

Да нет, слишком уж невероятно! Той сейчас было бы, наверное, лет сто! Столько все же не живут даже вахтерши!

– Пропуск! – снова проквакала тетка.

Дядя Вася растерянно молчал, и вдруг из-под журнала с кроссвордом показался темный сдвоенный ствол.

Василий Макарович не поверил своим глазам.

Под журналом вахтерши лежала охотничья двустволка огромного калибра с коротко отпиленными стволами – самый настоящий кулацкий обрез, страшное оружие, особенно на дистанции ближнего боя. Выстрел из такого обреза оставляет раны размером с футбольные ворота.

– Пропуск! – повторила жаба, и стволы обреза уставились в живот дяди Васи, как два смертоносных глаза.

Он попятился. По спине потекли струйки холодного пота, остатки волос на голове встали дыбом.

Вдруг за спиной у него послышалось какое-то движение, дверь скрипнула, и в подвал протиснулся очередной посетитель – толстый, хорошо одетый мужчина в длинном плаще с воротником из черной стриженной норки. Отодвинув Василия Макаровича, он сунул под нос вахтерше яркий пластмассовый кружочек.

– Проходите! – проквакала та, и даже, кажется, улыбнулась – примерно так, как могла бы улыбнуться жаба, проглотив особенно крупного и питательного комара.

Толстяк спрятал свой жетон в карман плаща и скрылся за неприметной дверью, которая обнаружилась позади вахтерши.

Проводив толстяка плотоядным взглядом, вахтерша снова повернулась к Василию Макаровичу, повела стволами обреза и проквакала:

– Пропуск!

– Ах, пропуск! – дядя Вася выдавил жалкую угодливую улыбку и торопливо достал из кармана пакетик, в который спрятал найденный во дворе за ветеринарной клиникой пластмассовый жетон. Руки у него тряслись, и он очень долго не мог вытащить жетон, при этом ему казалось, что он уже слышит сухой щелчок бойка, и вот-вот его тело разорвет пополам выстрел из обреза…

Наконец он вытащил жетон и предъявил его тетке. Та подалась назад всем телом и, изобразив на лице слабое подобие улыбки, проквакала:

– Проходите!

Василий Макарович облегченно перевел дыхание и двинулся вперед, к той самой неприметной двери, которую заслоняла собой вахтерша. При этом он скосил глаза, чтобы еще раз взглянуть на обрез… но на этот раз ничего не увидел. Перед вахтершей лежал безобидный журнал, под которым не могла бы поместиться не только смертоносная двустволка, но даже обычный табельный пистолет Макарова.

Дядя Вася недоуменно пожал плечами: неужели обрез ему привиделся? Да нет, он не только отчетливо видел темные срезанные стволы, но даже до сих пор чувствовал страшный запах пороха и оружейной смазки, запах неминуемой смерти…