Галина Куликова - Рога в изобилии

— Это он! — сказал Лэрри, роняя очки. — Даже сомневаться нечего.

Он снова сунул трубку Винсенту, а сам принялся бегать по комнате.

— Ну, и к какому выводу мы пришли? — спросил он наконец.

— Мы пришли к выводу, что Филипп Тейлор, скорее всего, знает, что Алиса, по крайней мере одна Алиса — внучка Лео Хаттона. Мы заволновались все сразу, не так ли? Мы одновременно подумали, что Тейлор может причинить вред Алисе — человеку, который в состоянии разрушить его надежды на богатое наследство.

— Мы так подумали? — пробормотала Элис. — Возможно, это ты так подумал.

— Ты испугалась первой, — не согласился Винсент.

— Вы правы, — сказал Лэрри. — Вы абсолютно правы.

Винсент поднялся и деловито спросил:

— Ну? И где он находится, этот самый «Монтроз-палас»?

— Звонят из какой-то больницы, — подняла брови Галка. — Просят тебя.

Нахмурившись, Денис взял трубку и несколько минут внимательно слушал. Потом сделал пару пометок на листочке бумаги и отключился.

— Это по поручению Косточкина. Он загремел в кардиологию с сердечным приступом. Хочет меня видеть.

— С чего бы это, как ты думаешь?

— Может быть, вспомнил что-то важное?

— Даже если нет, все равно надо поехать, — деловито сказала Галка. — Ты не спросил, что ему можно привезти из продуктов?

— Не сообразил. Ладно, это я как-нибудь решу по дороге. Ты никуда не пойдешь?

— Буду ждать тебя. Постарайся не задерживаться.

Но Денис задержался. Когда он вошел в палату, неестественно белую, без занавесок на окнах, то невольно затаил дыхание. Олег Михайлович лежал на койке осунувшийся, но глаза его тут же жадно вцепились в лицо вошедшего Дениса. Он даже попытался приподняться на подушке.

— Лежите, лежите, — вскинулся Денис. Взял стул, подтащил к кровати и сел, поставив на тумбочку пакет с фруктами и соком. — Как вы себя чувствуете?

— А вы?

Денис непонимающе посмотрел на больного.

Тот поманил его согнутым пальцем. Денис наклонился поближе, а Косточкин тихо сказал:

— Ведь это я хотел вас тогда убить, на Берсеневской.

Денис непроизвольно отшатнулся и уставился на него. Косточкин между тем взволнованно продолжал:

— Не ожидали? Вижу, что не ожидали. Это бог вас защитил.

— За что же вы хотели меня убить? — спросил помрачневший Денис. Он никак не мог поверить, что Косточкин пребывает в здравом уме. С другой стороны, откуда тогда он знает про Берсеневскую?

— Одно преступление часто тянет за собой другое, — философски заметил Косточкин. — Пусть и через много лет.

Внезапно на Дениса снизошло озарение.

— Вы убили Виктора Хаттона! — прошептал он. — Американец вовсе не свалился в яму, выкопанную рабочими. Это вы его туда столкнули!

— Верно. Я столкнул, — голос у Косточкина был слабый, но из-за этого казалось, что он говорит вкрадчиво, даже с некоторой хитринкой. — Татьяна хотела уехать с ним из страны. Навсегда уехать. Разве я мог это допустить?

— Но вы же так и не женились на ней!

— Она не захотела. Она отвергала меня до последнего своего вздоха.

— Может быть, догадывалась, что вы виновны в гибели Виктора? — предположил Денис. — И не могла вам этого простить?

— Может быть, и догадывалась.

— Вы вообще-то отдаете себе отчет в том, что натворили?

— Вероятно, да. Раз я позвал вас.

— Что вам нужно — прощение? — довольно грубо спросил Денис.

— Да.

— Господь с вами, я вас прощаю. А вы никак умирать собрались?

— Уже во второй раз, — медленно улыбнулся Косточкин. — Три месяца назад был первый случай. Я тогда тоже доброе дело сделал. Один грех считай что замолил…

— Поздравляю.

— А почему вы не спросите, что за грех? Это вашей Алисы касается.

Денис переломил бровь в немом вопросе. Он испытывал странное чувство по отношению к этому человеку: гнев, раздражение и одновременно жалость.

— В шестьдесят седьмом, когда я столкнул Виктора в строительную яму и убедился, что он больше не дышит, я вытащил из его кармана письмо к отцу, где он сообщал, что скоро вернется и разведется с женой. Потому что в России встретил замечательную женщину, которая родила ему дочку.

Денис прикрыл глаза. Если бы не этот человек, Олег Михайлович Косточкин, и не его болезненная влюбленность в Татьяну Соболеву, маленькая Алиса вполне могла бы оказаться в Америке под крылышком богатого деда. И что не менее важно — родного деда.

— Как же вы замолили этот грех? — через силу спросил он.

— Как только меня скрутило, я понял, что время пришло. И отправил то старое письмо. По назначению. Адресовывалось оно Лео Хаттону.