Джанет Иванович - Дай пять

- Пункт номер три.

- Дай догадаюсь… это имеет отношение к твоему дядюшке Фреду.

- Бинго.

- И как, удачно?

- Трудно сказать. Ты знал, что дядя Фред изменял жене? У него была подружка.

Морелли оскалил зубы:

- Фред Шутц? Черт возьми, это вдохновляет.

Я закатила глаза.

Он взял наши стаканы с пивом и пошел к столикам.

- На месте Мейбл, я бы был счастлив, что Фред болтается где-то еще, - произнес он. – Не думаю, что с Фредом очень весело живется.

- Особенно с тех пор, как у него завелась привычка коллекционировать фотографии расчлененных тел.

- Я отдал снимки Арни. Он не выглядел счастливым. Полагаю, он надеялся, что Фреда нашли бы, путешествующим автостопом до Клокнер Бульвар.

- Арни собирается с этим что-нибудь делать?

- Наверно, вернется и еще раз побеседует с Мейбл. Прогонит фото через систему, чтобы поглядеть, вдруг что-то всплывет.

- Но ты-то их уже прогнал?

- Ага. Но ничего не нашел.

Заведение Пино не отличалось замысловатостью. В определенное время дня бар наводняли копы, расслаблявшиеся после смены. В другие часы установленные в стороне обеденные столики заполняли семьи Бурга. А между этими периодами времени бар служил прибежищем для нескольких стойких пьянчуг, а кухню захватывали тараканы, огромные, как амбарные коты. Я посещала «У Пино», несмотря на слухи о тараканах, потому что Энтони Пино пек лучшую пиццу в Трентоне. А может быть и во всем Джерси.

Морелли сделал заказ и откинулся на спинку стула.

- Насколько дружественно ты ко мне расположена?

- А что у тебя на уме?

- Свидание.

- Я думала, что это свидание.

- Нет. Это просто обед, а я спрашиваю тебя о свидании.

Я отхлебнула пиво:

- Должно быть, еще то свидание.

- Речь о свадьбе.

Я выпрямилась на стуле:

- Речь ведь не о моей свадьбе?

- Нет, если в твоей жизни не происходит чего-то, о чем я не знаю.

Я облегченно выдохнула:

- Ой-ей-ей. На минуту я забеспокоилась.

Морелли выглядел раздосадованным:

- Ты хочешь сказать, что если бы я попросил тебя выйти за меня замуж, то получил бы такую реакцию?

- Ну, да.

- Я думал, ты хотела выйти замуж. Я-то считал, что поэтому мы и перестали спать вместе… потому что ты не хотела секса без свадьбы.

Я наклонилась над столом и подняла одну бровь, глядя ему в глаза:

- Ты хочешь жениться?

- Нет. Я не хочу жениться. Мы это уже проходили.

- Тогда моя реакция значения не имеет, так?

- Черт, - сдался Морелли. – Мне нужно еще пива.

- Так что там насчет свадьбы?

- В субботу выходит замуж моя кузина Джули, и мне нужно с кем-нибудь пойти.

- Ты сообщаешь мне за четыре дня до свадьбы? Я не смогу приготовится к свадьбе за четыре дня. Мне нужны новые платье и туфли. Посетить салон красоты. Как я успею все это за четыре дня?

- Ладно, да пошло оно все к черту, мы не пойдем, - разозлился Морелли.

- Полагаю, я смогла бы обойтись без салона красоты, но мне точно нужны новые туфли.

- На каблуках, - добавил Морелли. – Высоченные шпильки.

Я повертела стакан с пивом:

- Я ведь не твой последний шанс, а?

- Ты мой единственный шанс. Если бы мать не напомнила мне сегодня утром, я бы вообще не вспомнил про эту свадьбу. Это дело, которое я веду, оно достало меня.

- Хочешь об этом поговорить?

- Последнее, что хочу сделать.

- Как насчет дяди Фреда, хочешь еще о нем поговорить?

- О плейбое-то?

- Ага. Не понимаю, как он мог вот так взять и исчезнуть.

- Люди все время исчезают, - утешил Морелли. – Они садятся в автобус и начинают жизнь заново. Или прыгают с моста и всплывают с приливом. Иногда другие люди помогают им исчезнуть.

- Это же старикашка семидесяти с лишним лет, который такой скряга, что не раскошелится на автобусный билет и не проедет лишних пару миль, чтобы найти мост. Он оставил белье из химчистки в машине. И исчез в разгар беготни по хозяйственным делам.

Мы оба разом замолчали, когда на стол нам водрузили пиццу.

- Он только что вышел из банка, - продолжил Морелли, когда мы остались одни. – Сам он старик. Легкая мишень. Кто-нибудь мог подъехать к нему и силой усадить в машину.

- Следов борьбы не обнаружено.

- Это не значит, что ее не было.

Я переваривала это утверждение, пока ела пиццу. В результате родились кое-какие мыслишки, и они мне не пришлись по душе.

Я рассказала Морелли о моем разговоре с Уинни Блэк.

- Она знала что-нибудь о снимках?

- Нет.

- Еще одно, - произнес Морелли. – Хотел поговорить с тобой насчет Бенито Рамиреза.

Я оторвала взгляд от пиццы. Бенито Рамирез был профессиональным боксером-тяжеловесом из Трентона. Он любил наказывать людей и не ограничивался пределами ринга. Любил поколачивать женский пол. Нравилось ему слушать, как женщины умоляют, пока он ставил на них свое личное клеймо болезненных мук. На поверку некоторые из этих страданий кончались смертью, но всегда существовал лагерь поклонников, готовых выдать посмертное доверие худшим из преступлений Рамиреза. С ним я столкнулась, когда занималась своим первым делом в качестве охотника за головами и поспособствовала в том, что его упрятали за решетку. Для Лулы его посадили недостаточно быстро. Рамирез успел почти прикончить ее. Он изнасиловал ее, избил и порезал. А потом оставил голую истекать кровью на моей пожарной лестнице мне в назидание.