Бу Бальдерсон - Министр и смерть

Последние слова он произнес, всхлипывая, он рыдал, плакал открыто и несдержанно, как ребенок. Его голова упала на стол.

Я обнял его за плечи и стал утешать. Я сказал, что днем и ночью его охраняет целый отряд полицейских и никто, никто не может проникнуть к нему в дом. Я обещал ему, что его немедленно отправят с Линдо в городскую больницу, где выследить и найти его невозможно. Я говорил ему, чтобы он успокоился и чтобы сообщил все, что знает и кого боится, что он должен сказать, кто убил Беату и Еву и пытался убить его самого.

Но он меня не слышал.

Он был далеко от меня и от того места, где мы сидели, — в своем собственном мире страха и тоски.

Я взглянул в окно. Туман уже высадился с моря на сушу и теперь устилал берег толстым влажным слоем ваты. За окном перед лужайкой маячили неясные, размытые контуры деревьев.

Звук послышался снизу.

Низкий и скребущийся, словно кто-то осторожно открывал долгое время не отпиравшуюся дверь. Потом снова наступила полная тишина: я, должно быть, ошибся. Нет, вот снова послышался тот же звук! Дом профессора стоял на высоком фундаменте: под ним обязательно должен находиться подвал. И разве не видел я низенькую дверь, больше похожую на корабельный люк, в конце длинной, идущей от самого берега аллеи кустов? Да, теперь я знал точно. Там, внизу, был кто-то. Внизу, в подвале, прямо под нами. Кто-то продвигался к своей цели с бесконечными предосторожностями. И все-таки этот кто-то не мог предотвратить скрип деревянных половиц лестницы. Это полиция, подумал я, это скорее всего полиция! Но зачем полиции проникать в дом через подвал? Внизу, у порога, кто-то открыл дверь — дверь в прихожую. На этот раз звуки шагов пробились даже в затуманенный сумбурный мир чувств профессора. Он схватил меня за руку крепко-крепко, я поднял голову, и наши взгляды встретились. Покуда я жив, я всегда буду помнить его глаза. В них сосредоточился страх — ужас глубокий, целостный и отвратительный, даже одна мысль, что кому-то приходится испытывать его и жить с ним хотя бы секунду, была невыносимой.

«Нужно связаться с полицией!» — подумал я. Полиция здесь близко, снаружи, в тумане. Но я не мог шевельнуться, да было уже и поздно.

Он крался по прихожей, нас отделяла от него только тонкая дверь. Вот он наткнулся на что-то, что-то глухо брякнуло. Потом послышались стелющиеся, почти неслышные шаги. Снова тишина. Он, должно быть, стоит и прислушивается с другой стороны, там, в темных сумерках; я едва различал чернеющую ручку двери. Ручка двери! Она пошла вниз — медленно, бесконечно осторожно, как будто пришедший не хотел будить того, кто спит в доме, спит легким, чутким сном получившего передышку загнанного животного...

Пальцы, охватывавшие мою руку, жестко сжались, мне стало больно, я хотел крикнуть и не смог.

Дверь наполовину открылась, и в комнату скользнула тень.

Нет, не тень.

Человек. Мощный, коренастый, в шортах и с голыми ногами.

Министр юстиции Хюго Маттсон.

В руке он держал ружье.

Жесткие пальцы, охватывавшие мою руку, разжались. Кристер Хаммарстрем откинулся на спинку стула.

— Вы здесь? Сумерничаете?

Хюго Маттсон смотрел на нас в изумлении и в замешательстве.

Я спросил, как ему удалось миновать охрану, и, к удивлению, голос у меня не сорвался и звучал уверенно.

Изумление на усах Хюго сменила хорошо знакомая ухмылка.

— Это оказалось нетрудно. Я вышел из дома порыбачить. Надо же, я получил на это милостивое соизволение! — и он яростно махнул футляром спиннинга, который я поначалу принял за ружье. — Но тут поднялся туман, я ошибся в направлении и пристал к берегу здесь, а не у своей дачи. Ну, раз уж я сюда попал, я решил испытать, надежно ли охраняется дом, и заодно навестить Кристера. Скрываясь за деревьями и клумбами, — кстати, твой сад просто идеальное место для убийцы! — я стал пробираться к дому, и, представь, ни одна собака меня не заметила! Когда я добрался до аллеи кустов, осталось только хорошенько пригнуться и быстро добежать до подвального люка. Хотя там, внизу, оказалось чертовски темно, и пробираться пришлось на ощупь. Поднимаясь по лестнице, я вспомнил, что не заметил освещенных окон, и решил, что ты, должно быть, спишь и не стоит тебя будить. Поэтому я старался не шуметь. В этих резиновых тапочках я дам сто очков вперед любому индейцу! Сейчас пойду и покажу этим легавым, как исполняют они свои обязанности!

Он пробежал через прихожую, открыл дверь и заорал с порога в туман: