Татьяна Луганцева: Сейф для любовных улик

– Ты сегодня добрая и сентиментальная… – покосился на нее отец.

– И?

– И я воспользуюсь случаем – попрошу тебя оказать мне услугу, – хитро улыбнулся профессор Кактусов.

– Для тебя отец – все, что угодно!

– Ловлю на слове. Я хочу, чтобы ты познакомилась с одним человеком. Это мой очень хороший друг, тоже ученый…

– В женихи мне его прочишь? – подозрительно прищурилась Фрося.

– Да что ты! Вовсе нет. Он такой же старый, как я.

– Просто ты уже проделывал такие фокусы. Помнишь? «Не хочешь ли ты, дочка, пойти в театр?» – «Конечно, хочу!» – «Ой, но у меня только один билетик…» И совершенно случайно рядом со мной оказывается талантливый студент – твой аспирант. Или другой случай: мы всей семьей идем на день рождения, а потом вы с мамой внезапно куда-то исчезаете, и я весь вечер вынуждена терпеть ухаживания какого-то сомнительного типа, исходящего на комплименты и недвусмысленные намеки.

– Между прочим, это был холостой мужчина и очень богатый. И он сам изъявил желание познакомиться с тобой! Но теперь-то мне понятно, почему ты так и не обрела своего счастья. Нельзя шагнуть в будущее, не распрощавшись с прошлым. Нельзя полюбить кого-либо, если все сердце занято другой любовью. Нельзя найти второе неизвестное, не найдя первого, если выражаться языком математики…

– Эх, знать бы, как ту любовь из сердца выгнать! Тут математический расчет не поможет.

– Нет, дочка, как раз это и можно победить только разумом – выстроить логическую цепочку и постепенно выжать из сердца все, что в данный момент не нужно. А вытеснять, по закону сохранения массы, нужно не пустотой, а чем-то другим. Это уже из физики. Если речь идет о чувствах, то и заменять их следует чем-то соответствующим.

– То есть тоже чувствами?

– Да, дорогая моя, любовью. Попробуй, пусти кого-то в свое сердце, а там – кто знает…

– Ой, папа, не могу ничего обещать. Вряд ли я смогу себя изменить.

– Понимаю. Но ты подумай…

– Ладно, попытаюсь. Ну а с другом-то твоим что? – напомнила Ефросинья.

– Он мой старый друг, физик Людвиг Люцеус, поляк.

– Шутишь? – оживилась Фрося.

– С чего ты взяла?

– Да ладно! Людвиг Люцеус… Умора! Продолжение Гарри Поттера!

– Не знаю никаких Поттеров… А Людвиг – прекрасный человек. Судьба свела нас на какой-то конференции еще в советские времена, и как-то мы сразу сдружились. Потом обменивались письмами, беседовали по телефону, а позже по Интернету. В гости нам не давали ездить друг к другу – оба физики, и оба – невыездные. Но мы все равно общались. А сейчас вроде все барьеры сняты, пути открыты, но – возраст, неподъемность, инвалидность… Друг мой сильно болеет и все зовет в гости. Кстати, и тебя тоже приглашал, хотел с тобой познакомиться. Вот и прошу тебя съездить к нему, заодно передать вот эту мою работу.

Профессор Кактусов показал дочери бархатную папочку. Показал – и убрал ее на полку.

Ефросинья потом и правда завела роман с одним мужчиной, чтобы от нее отстали. Вскоре отец умер, у нее от горя началась депрессия, затянувшаяся на месяцы, и опять ей стало ни до чего и ни до кого…

Ефросинья Евгеньевна Кактусова внешне была похожа на свою маму. И по своим способностям и пристрастиям она тоже пошла в нее. Физику и математику Фрося никогда не любила и всегда испытывала чувство стыда перед отцом за то, что такая неспособная в данной области. Зато гуманитарные науки шли у Фроси на «ура», а иностранные языки стали специальностью, и после окончания института ее пригласили работать в известное издательство «Сила познания». Она много занималась литературным переводом на русский язык современной европейской прозы и поэзии. Стихи неизвестных авторов не пользовались большим спросом, книги выходили очень маленькими тиражами, поэтому и гонорары у Фроси оказывались более чем скромными. Иногда она впадала просто в плачевное состояние. Переводы порой были очень трудными, ведь требовалось донести до читателя тот смысл, что вкладывал в свои творения автор, а результат для переводчика – фактически нулевой. Фрося понимала, что она бедна «как церковная крыса», и чувствовала себя так же. Особенно ярко этот факт осознавался возле витрин дорогих бутиков, кафе и ресторанов, в современных супермаркетах, у касс театров и кинозалов.

«Единственное, что я могу себе позволить, это раз в неделю посетить «Макдональдс» с его очень вредной пищей», – иногда с иронией думала переводчица.

Фрося старалась размышлять о чем-то возвышенном, читать «правильные» книги и смотреть «классические» фильмы. Она любила гулять с мамой по парку, кормить уток и голубей, а еще умудрялась собирать одежду для бездомных. Но как женщине Ефросинье иногда до чертиков хотелось совершить какое-нибудь безрассудство. Например, купить дорогую тряпку или даже кольцо с брильянтом. У нее аж сердцебиение учащалось при таких мыслях. Но чем больше проходило времени, тем очевиднее становилось, что все мечты так и перейдут в разряд несбывшихся. А от книг ее уже потихоньку начинало тошнить. Мало того, что работа связана с литературой, так еще и любимое занятие – опять же книги. К тому же от постоянного чтения к своим тридцати с хвостиком Ефросинья окончательно и бесповоротно посадила зрение.