Инна Балтийская - Отравление в пряничном домике

Вообще, как замечательно вы все продумали! Я прямо восхищена! Магазин, мастерская, дом, счета в банке – все наверняка уже переписано на вас. Вы убиваете ювелира, заботливо подставляя его дочурку, и игра закончена. Никто не может посягнуть на ваше богатство. Один из законных наследников мертв, вторая – в тюрьме, опротестовать действия папеньки некому.

Вы ловко отвели от себя подозрения, устроив самоотравление. Специально выбрали те конфеты, которые ни за что не тронул бы ювелир. Для того, чтобы установить, какое количество яда принято на самом деле, человека надо вскрывать. А поскольку вы остались живы, криминалисты ограничились экспертизой того, что, пардон, вы вернули в тарелку, и конфет, и то, и другое было под завязку нашпигованы синильной кислотой. Вы же приняли разве что капельку, причем, заели ее таким количеством сладкого, что даже эта капля полностью нейтрализовалась. Затем приняли убойную дозу рвотного, изобразили обморок и потерю сознания, и так запудрили мозги врачам, что даже попали в реанимацию.

Вы заранее заказали киллера, который должен устранить меня и вашего мужа? А я-то все гадала, почему наш отравитель вдруг променял излюбленный яд на револьвер? А это просто действовал другой человек. Он не был так близок семье ювелира, чтобы предложить ему отравленную еду. А на то, чтобы киллер смог познакомиться с ювелиром поближе, времени не оставалось, вам надо было торопиться. Вы должны были стать вдовой именно в то время, пока находитесь в реанимации. Чтобы никто не смог вас даже мысленно заподозрить. Вы не пожалели даже несчастного престарелого Ивана Петровича, который когда-то был вашим любовником, а теперь собирался перед смертью жениться на молоденькой. Правда, до конца это убийство не укладывается в моей голове. Зачем вы отравили дантиста? Только для того, чтобы следствие усомнилось в алиби Анжелики? Или чтобы получить несчастную дачу в пригороде? Вам оказалось мало ювелирова наследства?

Между прочим, зачем вам понадобилось убивать мужа? Он ведь и так не слишком надолго задержался бы рядом с вами. Богатство он вам уже отдал, можно сказать, собственными руками. Ну, побаловали бы немножко старичка, что, от вас бы убыло? А, кстати, насчет Моники. Интересно, почему, вместо того, чтобы прикончить шантажистку, вы от нее откупились? Побоялись, что она подстраховалась на случай внезапной гибели? Оставила друзьям конверт с обвинениями в ваш адрес? Алиса, вы убили столько народу только из-за денег? Вам никого не было жаль?

Я немного отдышалась и задала, наконец, главный вопрос:

– Но почему вы так старались отделаться от меня? Ведь я подозревала Анжелику. И продолжала бы ее подозревать даже после гибели вашего мужа. Пожалуйста, ответьте – ну какую я для вас представляла опасность? И зачем было стрелять в Пашу и Макса, они-то что вам сделали? Кстати, почему покушения так резко прекратились? Оттого, что вы вышли из больницы и не хотели попасть под подозрение, или потому, что я по глупости рассказала вам о полицейской охране?

Алиса сидела, не поднимая головы.

– Ну скажите хотя бы, вы насовсем отказались от своих нехороших планов в отношении меня, или планировали убить чуть позже, когда шумиха немного утихнет?

В ответ – ни звука. Я вздохнула, встала с кресла и пошла к двери.

– Стоять! – раздался за спиной жуткий окрик.

Я обернулась. Жестом фокусника хозяйка извлекла откуда-то из-за пазухи маленький блестящий пистолетик и подняла его на уровень моего живота. Левой рукой она указала на чашку, стоящую на «индийском» столике.

– Ты выпьешь эту чашку! – отчеканила она. – Выпьешь немедленно. После этого ты промучаешься совсем недолго. А иначе… Я выстрелю тебе в лицо. Боюсь, ты отдашь концу только к завтрашнему утру. Поверь, это нелегкая смерть. Ты еще будешь умолять меня о яде.

Она подняла руку с пистолетом на уровень моих глаз. В голосе звучал металл, но рука, державшая оружие, заметно дрожала. Я смотрела на нее, не веря своим глазам. Особо страха, как ни странно, я не чувствовала. Ситуация казалась нереальной, как во сне. Вот сейчас проснусь, и окажусь в своей постели, и надо мной склониться мамочка. Не может такого случиться, чтобы Алиса, которую я знаю уже полгода, пристрелит меня, как собаку. Умом я понимала, что она уже потравила кучу народу, но прочувствовать это до конца не могла. И потом, одно дело насыпать или накапать какой-то гадости человеку в питье, предоставив жертве самой закончить дело, и совсем другое – хладнокровно выстрелить в упор.