Елена Логунова - Афродита размера XXL

По дороге обсуждали Сашкино поведение.

— По-моему, это самая натуральная детская ревность! — авторитетно заявила Ирка.

В детях моя подружка не очень разбирается, но в ревности кое-что понимает, так что я послушала ее с интересом.

— Сашка считает, что он для папы с мамой свет в окошке. Родители своего любимчика балуют, ни в чем ему не отказывают, вот Сашка и привык, что он в семье — главный.

— У Тороповых еще Танюшка есть, — напомнила Юля.

— Она маленькая девочка! А Сашка — сын, первенец! Его статус повыше будет! — возразила Ирка. — В общем, Саня привык, что он Его Высочество Наследный Принц, и тут вдруг неизвестно откуда появляется какой-то мелкий инфантик! Король-отец его усыновляет, королева-мать прижимает к сердцу и, едва услышав чихи и хрипы, бежит к лейб-лекарше.

— Шикарно излагаешь! — похвалила я.

— Конечно, взрослый баловень приревновал мамочку к новому малышу! Не удивлюсь, если никакой травмы ноги вообще нет, а перелом с вывихом Сашка выдумал, чтобы единолично приватизировать родительницу, — заключила Ирка.

Я вопросительно посмотрена на Юлю, ожидая, что няня вступится за Сашку, но она промолчала. Похоже, моя подружка не промахнулась с выводом. Иркин обличительный монолог заставил меня задуматься. Я так глубоко погрузилась в размышления, что даже не заметила, как мы пересекли городскую черту — а между тем ехали мы долго, минут сорок. Дорога, ведущая в спальный район и к элитным дачам в пригороде, оказалась забита автомобилями разной степени роскошности так плотно, что впору было позавидовать малоимущим пассажирам трамвая. Вагончики в отличие от машинок сновали по рельсам вполне живо.

— Куда дальше? Повернули на Машковку. Кто знает дорогу, командуйте! — попросила Ирка, прервав мои размышления.

Я сунулась к окошку, за которым уже было темным-темно, и развела руками:

— Я и днем-то тут плохо ориентируюсь!

— Не волнуйтесь, я знаю куда ехать! — успокоила нас Юля. — Сейчас направо, потом еще раз направо, а через два квартала будет площадь, там можно будет остановиться. Прямо к даче профессорши подъехать не получится, на соседнем с ней участке строительство идет, вся улица разбита тяжелыми грузовиками и строительной техникой. Вы, Ирина Иннокентьевна, нас подождете, а мы с Еленой Ивановной пешочком пройдемся, хорошо?

— Пешочком, так пешочком, — я не стала спорить, хотя скакать в потемках по колдобинам не слишком хотелось. Впрочем, выталкивать из колеи, оставленной каким-нибудь «МАЗом», Иркину «шестерку» хотелось еще меньше.

Пригородная Машковка, увы, не радовала. В отличие от славной патриархальной станицы Верховецкой модное дачное местечко с претензией на элитарность застраивалось не старым добрым квадратно-гнездовым способом, а в модерновой архитектурной манере. Ее автора хотелось поймать, обуть в модельные туфли на каблуках, нагрузить увесистой ручной кладью и в темное время суток отправить на принудительную прогулку по Машковке — с обязательным посещением всех до единого чек-пойнтов «яма», «канава», «лужа» и приемом грязевых процедур в виде душа из-под колес тяжелых грузовиков и ванн в их же неизгладимых следах. Вдобавок в строящемся поселке было плохо с освещением. Ковыляя вслед за Юлей по разбитой дороге, я чувствовала себя слабым тонконогим Бемби, ибо так же, как олененок, ориентировалась в потемках только на маячащее впереди белое пятно.

«Если не утонешь в грязи, не забудь поблагодарить няню за то, что она завернула Васеньку в приметное белое полотнище!» — посоветовал мне внутренний голос.

— Боюсь, оно скоро перестанет быть белым, — пробормотала я.

Начал накрапывать дождик, и надежда на то, что докторша-профессорша примет нас, слабела с каждой минутой. Я бы на месте Светланы Леонидовны ни за что не пустила в дом перепачканных гражданок, любая из которых могла бы позировать для вполне реалистичного портрета Смоляного Чучелка.

Однако уважаемая профессорша меня приятно удивила. При виде нашей группы, пачкающей ее крыльцо, она не захлопнула дверь и, обойдя вниманием взрослых, сразу же откинула угол одеяла, чтобы взглянуть на малыша. Я начала бормотать слова приветствия, и тут Светлана Леонидовна удивила меня вторично:

— Васенька, кажется? Ну как мы себя чувствуем? — строгим докторским голосом спросила она.

— У него температура, тридцать восемь и две, — машинально ответила я, не скрыв удивления, которое у меня вызвала такая потрясающая проницательность.