Елена Логунова - На сеновал с Зевсом

— Ошибаешься, — возразила я.

Но объясниться толком не успела: нас как раз догнал Андрюха на папиной «Тойоте». Вот он ни о чем меня не спрашивал — явно считал желание увидеть живописную голышку вполне уважительной причиной для того, чтобы врываться в чужой гараж хоть со служебными собаками, хоть с боевыми слонами.

— Девочки! Вы дальше со мной на машине или сами, на собачьей упряжке? — игриво спросил он.

Я открыла дверцу и запустила в салон Барклая. Трошкина также молча загрузила Фунтика. Мы сели сами, дружно хлопнули дверцами, и я распорядилась:

— На пересечение Украинской и Белорусской!

— Границы?! — ужаснулся Эндрю. — Да у меня бензина не хватит!

— На угол улицы Украинской и улицы Белорусской! — пояснила я, даже не улыбнувшись.

Меня слегка знобило, как в начальной стадии простудного заболевания. Посмотрев на свое отражение в боковом зеркальце, я щелкнула пальцами: вот оно! У женщины в зеркальце были острый взгляд снайпера и коварная улыбка русалки.

«Вот такой я тебя очень люблю! — одобрительно молвил внутренний голос. — Настроение, как перед трудным экзаменом, да?»

Я согласно кивнула. В студенческие годы я очень любила сдавать трудные экзамены. Не потому, что мне нравились учебные предметы, я жаждала одолеть вовсе не их. Мне чертовски нравилось то необыкновенное настроение, в которое я вгоняла себя за пару бессонных ночей за учебниками и конспектами — осознание своей силы и предвкушение неизбежной победы над экзаменатором. Я расценивала экзамен как поединок «один на один» и ставила вопрос именно так: «Кто кого сделает?».

Так вот, сейчас у меня было такое же волнующее ощущение, как на экзамене, когда я уже ответила на все каверзные вопросы «злого препода», но еще не знаю, что он нарисует в моей зачетке.

— Я его сделаю! — зашептала я, настраиваясь на победу. — Я. Его. Сделаю.

Трошкина пару раз попыталась влезть в мой аутотренинг вопросами, но я не отзывалась, и она отстала.

— Приехали, — сказал Андрюха.

— Ой! Где мы? — посмотрев в окошко, струхнула Алка.

Справа и слева тянулись глухие заборы строений, напоминающих историческую реконструкцию «Древнерусское укрепление в ожидании монголо-татарского нашествия».

«Я отомщу тебе за иго», — пробормотал мой внутренний голос.

Прямо перед нами высился пологий холм. Росший на нем могучий бурьян был исполосован глинистыми колеями, и холм походил на земляной вал или древний скифский курган, неоднократно проутюженный танками. На вершине его очень органично смотрелся бы вещий Олег, попирающий ногой желтый череп с гнездящимся в нем аспидом. Мне сделалось неуютно. Несмотря на то что было ясное утро, местечко выглядело мрачновато. Даже дневной свет, оказалось, потускнел, словно солнце славян закрыли тучи вражеских стрел. Неприятное впечатление производила и глубокая, ватная тишина. Мой озноб усилился.

— Как просили — пересечение улиц Белорусской и Украинской, — невозмутимо молвил нечувствительный к флюидам несексуального характера Андрюха и широко зевнул. — Эта самая Украинская — тупиковая, она ведет к реке.

— Где тут река? — удивилась Алка.

— За холмом еси! — сообразила я.

— Ну, и что дальше? — спросил Эндрю.

— Пойдем в разведку, боевая подруга! — сказала я Трошкиной. — Эндрю, ты с бобиками остаешься здесь.

— А что я с ними буду делать? — заволновался боевой друг.

— А что хочешь, — широким жестом разрешила я, выбираясь из машины. — Хоть сказки им рассказывай, хоть песни пой, хоть на гуслях играй!

Мое воображение крепко завязло в старославянской системе образов.

— На какие гуслях?! — удивился Андрюха.

— Да на каких хочешь! — великодушно разрешила Алка, не менее добрая, чем я.

Эндрю замолчал — видимо, прикидывал, какой у него выбор древнерусских струнных инструментов. Мы с Трошкиной выбрались из «Тойоты», встали у кургана, как некомплектные былинные богатыри, и из-под ладошек оглядели окрестности.

— Нам нужен дом на углу Украинской и Белорусской, — сообщила я, вслушиваясь в глубокую кладбищенскую тишь.

— Но таких домов два, по одному на каждой стороне тупиковой улицы, — справедливо заметила Алка. — А номер строения ты не знаешь?

Я напряглась, припоминая подробности утреннего скандала с Денисом. Вроде он называл точный адрес подозрительного Жоры Сальникова…

— Дом два! Или двадцать два? Черт, я не помню… Ладно, зайдем издалека!

Я взяла подружку под локоток и направилась в глубь старославянского квартала.