Елена Логунова - Принц в неглиже

Сначала он все же прошел в туалет, умылся, причесался. Потом, мимоходом обаяв бортпроводницу, узнал, кто эта женщина с компьютером, — она оказалась московской журналисткой, директором известного информационного агентства. Охмурением пожилых дам Серж до сих пор не занимался, но справился без особого труда. Милостивое разрешение воспользоваться чудом электронной техники было получено, лаптоп перенесен к месту у иллюминатора, дискета вставлена в дисковод, файл открыт. Повернув экран таким образом, чтобы его не могли увидеть соседи, Серж внимательно прочитал первую страницу документа, закусил губу, подумал и остановил просмотр. Хватит, меньше знаешь — дольше живешь. Во всяком случае, теперь ему было ясно, что к чему. Так или иначе свое задание он почти выполнил, оставалась самая малость — вручить дискету полковнику Лапокосову. Или его доверенному лицу, поправил себя Серж, вспомнив, при каких обстоятельствах он видел полковника последний раз.

И что же делать, если сам полковник в отличие от Сержа остался в Нью-Йорке? Не вламываться же в кабину пилотов с требованием развернуть самолет? Максимов задумался.

Самолет слегка тряхнуло. Бело-голубую безмятежность в иллюминаторе сменила тревожная серая муть. Появилась улыбающаяся бортпроводница, попросила пассажиров некоторое время не покидать свои места. Принявший решение Серж подождал, пока она выйдет из салона, а потом поднялся, спеша отдать журналистке ее лаптоп и, главное, добраться до телефона.

Бортпроводница, увидев Сержа, испуганно округлила глаза и попыталась заставить его вернуться на место, но он энергично воспротивился.

— Только один звонок. — Балансируя с растопыренными руками, Серж пробрался к телефону. — Это очень важно.

Он был краток: поднявшему трубку назвал имя полковника Лапокосова и сказал, когда и где его, Сержа, встретить.

— Вернитесь, пожалуйста, на место, — настойчиво попросила бортпроводница. Она заученно улыбалась, но было ясно, что хлопот ей хватает и без него: открыть бутылку шампанского в условиях авиаперелета при плохой погоде сможет не каждый.

— Уже возвращаюсь. — Серж, сдаваясь, поднял руки, и в этот момент самолет сильно тряхнуло.

Не удержавшись на ногах, Серж полетел на пол. Пострадало и шампанское: пробка выстрелила, вино вскипело пеной, потекло по стеклу, и тяжелая бутылка выскользнула из девичьих рук. Мокрое донышко и макушка Сержа со стуком встретились.

— Боже мой! Простите!

Бортпроводница потрясла Сержа, приводя его в чувство.

— Как вы? Очень больно?

— Ват? — открыв глаза, непонимающе откликнулся Монте Уокер.

В сопровождении бортпроводницы он вернулся на свое место. Зрелая дама в очках с компьютером на коленях приветливо улыбнулась ему, но Монте посмотрел на нее с недоумением: знать, мол, вас не знаю! Последнее, что он помнил, и помнил твердо — это фотографическое изображение Марио Ла Гадо на стене бара в Нью-Йорке и табличка с датами его рождения и смерти. Враг был мертв, это утешало.

Поскольку новой цели в жизни Уокер Крутое Яйцо придумать не успел, он положился на волю провидения и остаток полета провел во сне.

Капитан Сидоров, предупрежденный полковником Лапокосовым телефонным звонком из Нью-Йорка, своевременно прибыл из Екатеринодара для организации встречи агента Шило. Кочевая жизнь Сидорову нравилась: то на Кипр, то в Москву, чем плохо? Исполнительный капитан вылетел в столицу первым же рейсом, не успев даже должным образом экипироваться.

В Екатеринодаре стояла золотая осень, она же — бабье лето. В прозрачном воздухе летали тонкие паутинки, слегка пахло дымом. Под ноги прохожим со стуком падали глянцевые конские каштаны, с бумажным шуршанием ложились на асфальтовые и булыжные мостовые лимонные, оранжевые и пунцовые листья. Они густо засыпали трамвайные рельсы, тяжелые колеса растирали их в вязкую мастику, и вагоны двигались медленно и величаво. Редеющие кроны деревьев открывали чистое синее небо, температура воздуха днем устойчиво держалась на двадцати градусах тепла. Все это, вместе взятое, никак не предполагало зимней формы одежды.

В Москве было плюс три, ветрено, сыро, на почве заморозки, и изрядно продрогший в своей легкой джинсовой курточке Сидоров вынужден был отогреваться под землей, в метро. Стабильная плюсовая температура в столичном метрополитене капитана радовала, огорчала собственная тупость: из одного аэропорта в другой прекрасно можно было перебраться специальным транспортом. Наличие такой возможности одуревший от неожиданного холода капитан проморгал, но ущерба делу это не должно нанести: времени ему хватит и на марш-бросок через город, и на последующую рекогносцировку.