Елена Логунова - Принц в неглиже

В отличие от Васи Бурундука Сергей Петрович Никонов свою кличку не афишировал. Беримором его прозвали еще в студенчестве за сходство с чопорным дворецким из фильма «Собака Баскервилей»: Серега Никонов замечательно умел придавать своему лицу непроницаемое выражение уныло-гордого равнодушия. Маска англосаксонской невозмутимости прилипла к его лицу прочно, кличка — тоже, но только старые друзья, с которыми Серега жил когда-то в одном общежитии, знали, что Беримор сокращается в Берри.

Впрочем, этих старых друзей осталось совсем немного — трое-четверо, не больше. Вот и Димка Шустов, Дима-Шустрик, получил свой земельный надел на кладбище — правда, на Новодевичьем, в стольном граде Москве, но ему-то от этого не легче! При жизни дружок Дима поднялся высоко, по кремлевским коридорам хаживал, вникал в жизнь великих, был сопричастен большим делам и к скромному, по столичным меркам, бизнесу Сергея Петровича относился насмешливо-снисходительно. После университета они и встретились-то всего раз-другой, дружбу не водили, так, доходили иногда до Беримора слухи да сплетни, но и только.

О дурацкой гибели Шустрика под колесами мусороуборочной машины Сергей Петрович тоже узнал с чьих-то слов, пожалел, конечно, но и усмехнулся: надо же, Шустова дерьмовоз задавил! Ладно бы «Линкольн» или «мерс», было бы не так обидно! Пижон Димка, наверное, до сих пор в гробу переворачивается!

А потом посылочка пришла — от покойничка, словно с того света…

Нет, принесла-то плоскую бандероль в коричневой бумаге с сургучными печатями совершенно обычная баба, пожилая усталая почтальонша в синей форменной куртке. Расписавшись в получении ценного почтового отправления, слегка удивленный Беримор принял из обветренных рук тетки невесомый сверток, изучая, поднес его поближе к глазам и прочитал фамилию отправителя: Шустов Д.П.!

Шустрик к тому времени уже c неделю как обрел последний приют в сырой земле, поэтому сначала Беримор подумал, что стал жертвой чьей-то глупой и злой шутки. Осторожничая, он отложил было подозрительную бандероль в сторону, полдня ходил мимо кабинета, покусывая ногти, но любопытство взяло верх, и к вечеру Беримор не выдержал. Он решительно разорвал коричневую бумагу, извлек плотно завернутую в ячеистый целлофан компьютерную дискетку, повертел ее в руках— странно, ни наклейки, ни сопроводительной записки! — и вставил в дисковод.

Уже через минуту Беримору стало ясно, что дискету ему прислал действительно Димочка. У того смолоду была просто патологическая страсть к чужим секретам и опасным тайнам. Шустрика хлебом не корми, дай только поинтриговать, побегать тайными ходами, пошпионить за занавесками — прямо-таки рыцарь плаща и кинжала! Скрытые маневры сопровождали все движение Димочки по жизни, очевидно, и его блестящая политическая карьера строилась на фундаменте из нарытого им чужого дерьма… Но на сей раз любитель чужих секретов явно переборщил, тайна, которую он раскопал, накрыла его могильной плитой. А теперь и Беримор рисковал с концами нырнуть в кубанский чернозем: подробнейшая информация о том, как, куда и с чьей легкой руки уплыли пресловутые «деньги партии», стоила дорогого. Например, жизни.

— Сволочь ты, Шустрик, — нарушая неписаное правило не говорить о покойниках плохо, бессильно выругался Беримор.

Он глядел на экран монитора, где появлялись адреса и реквизиты зарубежных банков и фамилии людей, которых Беримор в отличие от пронырливого Шустрика видел только по телевизору.

Правда, некоторые из громких имен уже можно было обвести черной рамочкой — иных уж нет, а те далече… Но как минимум два человека из тех, кто, судя по компромату, приделал ноги легендарным капиталам КПСС, были вполне при делах, в полной власти, у штурвала и в силах раздавить любого, кто встанет у них на пути.

Зачем поганец Шустрик прислал ему проклятую дискету, Беримор не понимал. Отправил бы ее в какой-нибудь «Микрополис» или какое другое издание, специализирующееся на скандалах! Хотя нет, ни один нормальный редактор этого не опубликовал бы… Вероятно, с Димочкиной стороны это был жест отчаяния, пройдоха понял, должно быть, что его вот-вот размажут, и в бессильной злобе и смутной надежде на отмщение послал дискету тому, у кого ее вряд ли станут искать. Надо признать, Шустрик неплохо знал старого приятеля: Беримор никогда не решился бы дать ход полученному компромату, но и уничтожить злополучную дискету не рискнул. Положил в дальний ящик и постарался забыть о ней, будто и не было ничего. Авось пронесет…