Елена Логунова - Стрела гламура

— Ага, пожалела, — согласилась я. — Сказать, за что?

— Ну, я думаю, за то, что она сирота, росла без матери, терпела тиранию отца, стала жертвой заговора мерзавцев, а ее ребенок будет расти безотцовщиной? — завела Ирка.

— Вовсе нет! — оборвала я перечисление Катькиных моральных страданий. — Я пожалела ее за то, что она пожалела нас! Тебя, меня, Коляна и Масяню!

— Как это? — опешила Ирка.

— Помнишь, Катерина перевернула кастрюлю?

— Век не забуду! — содрогнулась подружка. — Такой холодец угробила, зараза!

— Холодец был в высшей степени необычный, — подтвердила я. — Я забыла о нем, а напрасно! Пару дней назад, когда ты сказала: «Страсти кипят, как лапша в кастрюле!», мелькнула у меня какая-то такая мысль, но окончательно додумала я ее только сегодня. Когда Масяня сказал, что Катя опять посолила снег!

— То есть посыпала его сахаром, — кивнула подруга.

— А в первый раз, у тебя в доме, она вытряхнула на снег стиральный порошок! — объявила я. — Красные штаны на веревке были хороши как сигнал, но такая односторонняя связь не гарантировала полного понимания и согласованности в действиях. Катьке важно было не пропустить звонок от Тима! Однако ты забрала у нее мобильник и упорно не подпускала к телефону. Тогда она попросила тебя сделать холодец. Он долго варится, ты поставила кастрюлю на плиту рано утром и полдня на нее поглядывала, а Катерина в это время бродила туда-сюда по коридору, от ванной до прихожей, и держала в кулачке стиральный порошок. В какой-то момент ты вышла из кухни, и девчонка щедро приправила бульон «Тайдом», а излишки порошка с крыльца высыпала в снег. Варево стало жутко пениться, ты уже не могла отойти от кастрюли и в тревоге за судьбу холодца забыла обо всем на свете. И когда зазвонил телефон, ты машинально попросила снять трубку Катьку!

— Потому что вы все были в гостиной, открывали коробку с крокодилом, а Катька болталась поблизости! — вспомнила Ирка. — Она сказала только: «Алло!» и сразу же повесила трубку, объяснила, что кто-то номером ошибся. Хитрюга! Должно быть, Тим сказал, что будет ждать ее в травмпункте, и Катька сразу начала действовать.

— На самом деле Катерина могла организовать себе липовую травму как-нибудь иначе, — сказала я. — Она опрокинула кастрюлю с кипятком, рискуя серьезно пострадать, и сделала это именно потому, что хотела угробить холодец. Прикинь, хорошо бы было, если бы мы наелись студня со стиральным порошком?

— Ну, хоть какая-то совесть у Катьки есть! — мрачно заметила Ирка. — Не стала вредить здоровью ни в чем не повинных людей!

Мы немного помолчали, разглядывая Лысую гору Б-52, на белом теле которой, как шрам, блестел длинный и прямой ледяной желоб. Было грустно, и собственная проницательность меня не радовала.

Дорога была узкой, а обочина ее существовала, главным образом, в воображении водителей. Красная «Нива» осторожно обошла синюю «Ауди», остановившуюся на спуске.

— Спрашивается, какого черта он тут встал? — сердясь на помеху, задался риторическим вопросом Василий Ложкин.

— Наверное, пассажирам захотелось выйти по нужде, — предположила Алиса.

Она обернулась и посмотрела на кролика, дремлющего на заднем сиденье. Клетку со сломанным замком Ложкины неосмотрительно выбросили, и теперь Зая ехал в машине как человек, на удобном диванчике.

— Давай-ка и мы остановимся, — сказала Алиса. — Надо выгулять Заю, пока он не напачкал в машине.

Василий, с любовью и нежностью относящийся к своему личному автотранспорту, возражать не стал, съехал с дороги и остановился на узкой полосе обочины. «Ауди» уже не было видно, она осталась за поворотом серпантина.

— Вы только от дороги отойдите! — посоветовал он супруге, выбравшейся из автомобиля. — Не дай бог машина мимо пройдет, дурачок наш лопоухий напугается и попадет под колеса!

— Мы под елочкой спрячемся, — пообещала Алиса и с кроликом на руках резво запрыгала по проталинам.

— Если Катерину будут судить только за убийство Вадима, присяжные ее оправдают, — снова заговорила Ирка. — Она станет богатой и свободной женщиной, ее история попадет в газеты, и найдутся дураки, которые будут восхищаться ее умом и мужеством. Но для меня это не имеет никакого значения. Для Катерины Андреевны Курихиной-Тараскиной двери моего дома закрыты навсегда!

— И правильно! — одобрил сказанное неслышно подошедший Колян. — Что, разве тебе некому больше двери открыть? Зови в гости нас, тем более есть повод!