Фредерик Дар - Потому что красивый

Он выбирает на подносе, предложенном нам, конический стакан, содержащий жидкость томатного цвета, и предлагает его мне с нечаянной грацией отличного дворецкого.

— Ваше здоровье. О чем я говорил? Ах, да… О вашем паспорте… Достаточно было позвонить одному из моих парижских осведомителей, чтобы узнать про вас все, может быть, даже такие вещи, о которых вы сами не подозреваете…

Беловолосый человек отпивает глоток кровавой мэри и морщится.

— Слишком водки и нет перца, — сообщает он. — Испанские бармены умеют готовить только сладкие коктейли.

Не выпуская стакана из руки, он направляет указательный палец в сторону Фелиции и мурлычет:

— Вон там идет сюда с прозрачной сумкой, нагруженной сосками и бутылочками, мадам, ваша матушка, не так ли? Ворчливая маленькая чума, прогуливающая ребенка, это племянница вашего помощника — инспектора Берюрье.

Он продолжал говорить, но я теряю нить.

Мой собеседник это замечает. Он умолкает на миг и касается моей руки.

— Догадываюсь, комиссар, что вы сгораете от желания позвонить в Париж и посоветоваться с руководством. Это очевидно, ведь ситуация только что изменилась. Ну что ж, давайте, такова ваша обязанность подчиненного. У вас интересное занятие, но с ним связаны две крайности, которые мне претят: с одной стороны, приказы, с другой — отчеты! Я бы никогда не смог с этим смириться.

Он опустошает стакан одним глотком. Ваш Сан-А не двигается.

Я смотрю на мою доблестную женоматерь, занятую намазыванием ножек Антуана черт знает какой гадостью. У нашего принца склонность к подгоранию.

Тенерифе, маман, Антуан, Берюрьевское племя… Великие тайны сверхпредосторожности. Поломка. Манипуляции! Противошпионское оборудование! Вариант «Б»! Летчики-налетчики! Прямо-таки случай с архивариусом, которому велено переписать архив перед его уничтожением! Такие хлопоты! Цирковые трюки! Только чтобы дать возможность самому знаменитому наемному убийце устроить представление? Есть от чего разразиться рыданиями, вы не находите?

Ну а я разражаюсь смехом.

Это должно произвести впечатление, не так ли?

Человек с волосами незапятнанной белизны, в свою очередь, вторит моему вызывающему смеху. Так что ржем лицом к лицу, как двое горбатых, решивших прикинуться верблюдами.

— Мне нравится, что вы на высоте положения, — произносит мой «клиент», — сколько бы других фараонов на нашем месте упали духом в подобной ситуации.

— Могу вернуть комплимент вам, господин…

— Брахам! Сейчас меня зовут Мартин Брахам.

— Звучит хорошо. Я могу, — говорю я, — ответить вам столь же вежливо. Потому что вы держите хвост пистолетом. Узнав, кто я на самом деле, вы могли бы слинять по-английски.

Он пользуется картонным переплетом книги как барабаном.

— Что за мысль, комиссар! Я здесь, чтобы выполнить оговоренную работу. Следовательно, оплаченную. И очень высоко, кстати. Задаток уже получен. А когда я получаю задаток, я поставляю товар!

— И что за товар?

— Человеческая жизнь, мой милый друг, не сомневайтесь!

Замолкаем с мечтательным видом. И, поверьте, ребята, мечтаем о хорошем.

— Мне тоже платят за похожую работу, месье Брахам; конечно, меньше, чем вам, но деньгами без запаха.

— Мне думается, я знаю, что вам приказано кой-кого убрать, комиссар.

— Весьма возможно, что вы догадались, господин Брахам.

— Меня, не так ли?

Я соглашаюсь.

— Попали в точку! С меня причитается. Еще одну кровавую мэри?

— Охотно, при условии, что пообещаете не вылить туда тайком ампулу цианида.

— О, нет, вы принимаете меня за Лукрецио Борджиа? Мне приказано устроить «несчастный случай».

— Каким образом, простите за нескромность?

— Это будет сюрприз.

Любопытное складывается положение под мягким канарским солнцем, не правда ли? На Островах удачи разворачивается нешуточная игра. Без злобного вызова. Нет, нет, обмен шутками, почти светскими любезностями… И все же ситуация ужасна своей механической жестокостью…

Брахам поправляет развязавшийся шейный платок. Бассейн наполняется купающимися. Слышны уханья двух прыгнувших с трамплина и затем плюх-плюх. За кактусом старая американка позволяет облизывать себе морду томному альфонсику, который ублажает богатых дам вместо вкалывания на фордовском конвейере. Со всех сторон образины в купальниках. Неисчислимое количество, дети мои, эксгибиционирующих жиртрестов. Можно сказать, что им нравится выставлять напоказ отвратительные вымя и чудовищные ляжки. Как вы думаете, может быть, они ими гордятся? Заметьте, и не только богачи. На убогих пляжах полно таких же обнаженных, варикозных и истекающих жиром коровятин. Ох уж эти мысли! Я мыслю, следовательно, я существую! Ах, дерьмовая падаль! Ах, мерзкие негодяи! Вонючие пустомели! Шерсть, грыжи наружу! Расползающаяся органика! Кто желает! Кто возбудится? Плотское стало выпуклым! Имею честь ненавидеть и презирать их с такою силой! Мое отвращение достигает уровня их бесстыдства. Они гниющие, а я уже сгнивший!