Дарья Донцова - Костюм Адама для Евы

Второе предложение. Если вы сочтете, что лучше осчастливить одного студента суммой в пять евро, то вам необходимо выбрать кандидатуру самому, так как члены Ученого совета Хорхштурмвальдского колледжа и лично господин ректор не имеют права оказывать на благотворителя давление. Список нуждающихся вы найдете в приложении, он содержит имя, фамилию, биографическую справку, рассказ о семье, ведомость оценок, характеристики педагогов, воспитателей и наблюдения охраны нашего учебного заведения. Определившись с личностью студента, вам будет нужно заполнить анкету в количестве семи экземпляров (прилагаются отдельным файлом) и нотариально заверить каждый.

Поскольку наше с вами общение носит неформальный характер, то разрешите дать совет. Обратите внимание на Марию Краузе-Михайлову. Дело не в том, что она является моей любимой племянницей. Девушка – самая достойная кандидатура на получение вашего щедрого взноса. Мария отлично учится, не замечена в плохом поведении, происходит из прекрасной семьи, и ваши деньги пойдут на оплату абонемента в бассейн, посещение которого пока, вследствие дороговизны, для девушки недоступно. Если вы изберете в качестве получательницы материальной поддержки Марию Краузе-Михайлову, я постараюсь переплести ксерокопию книги Катценвеленбогена «Болен Катцен» в эксклюзивный, имитирующий старинную кожу материал. Поверьте, никто из посетителей вашей домашней библиотеки не подумает, что видит ксерокопию, она будет выглядеть как древний фолиант. Естественно, работу по переплету я выполню БЕСПЛАТНО. Вы не потратите ни ЦЕНТА. Это знак моего дружеского расположения к вам, нашему дорогому меценату.

И последнее упоминание, но первое по значимости. Теперь табличка с вашими данными «Господин Вениамин Греков – благотворитель, друг, ученый из России» будет навечно привинчена в библиотеке на стене славы. Традиция табличкокрепления введена в Хорхштурмвальдском колледже в тысяча пятьсот сорок седьмом году его основателем и первым ректором господином Вильямом Баркштейном и с тех пор никогда не нарушается. Раз в год, в день основания Хорхштурмвальдского колледжа, к стене славы возлагается букет живых маргариток, перевитых золотым шнуром. Это тоже традиция, идущая из глубины веков. Как только вы отдадите распоряжение по поводу взноса, мы найдем место для вашей именной таблички. Примите глубочайшие…»

Я оторвалась от письма и стала бездумно смотреть за семенившими по тротуару прохожими. Ай да Герберт Краузе-Михайлов! Интересно, скольким «милосердным благотворителям» он посоветовал отдать материальную помощь своей племяннице? Получает ли кто-нибудь из студентов, кроме Марии, деньги? Пять евро незначительная сумма, но, вероятно, бывают и более крупные поступления. И когда, наконец, хранитель библиотеки пришлет ксерокопию книги Катценвеленбогена? Ведь Илья Николаевич не отстанет от меня, пока не получит текст.

Кстати, мне надо передать ему послание из колледжа. Вот только ни малейшего желания общаться с отцом Анастасии у меня сейчас нет.

Светофор, горевший красным светом, мигнул и стал зеленым. Машины, летевшие по проспекту, замерли. С противоположных тротуаров навстречу друг другу потекли толпы людей, и я увидела Елизавету. Майская оказалась одета в яркое красное пальто. Она спокойно шла впереди пешеходов, потом смешалась с теми, кто спешил навстречу.

Я на секунду отвернулась от дороги, достала зеркальце, попыталась пригладить как всегда торчащие в разные стороны волосы, снова глянула на улицу и вскочила.

Зеленый свет опять сменился красным, но толпа не рассосалась, люди скопились на проезжей части, автомобили так и не тронулись с места, часть шоферов вышла из машин. Лиза исчезла, зато на асфальте виднелось нечто пронзительно алое. Под вопли официантки: «Девушка, вы куда?» – я, забыв на столе мобильник и сумочку, выбежала на улицу и кинулась туда, где толпились люди, протиснулась сквозь них и замерла. Елизавета лежала на спине, раскинув руки.

Я опустилась на колени около учительницы.

Губы Майской шевельнулись:

– Гри… ша… Гри… ша… один… один…

– Не волнуйся, сейчас поеду к тебе домой и присмотрю за мальчиком, – пообещала я. Но Елизавета меня уже не слышала. Она явно была при смерти.

Вдали раздался надрывный звук сирены.

– «Скорая» уже подъезжает, – сказал чей-то голос.

– Странно, что так быстро, – подхватил мужчина в серой куртке. – Может, отнести ее на тротуар? Движение застопорилось, будет огромная пробка.