Дарья Калинина - Кража с обломом

— Пожалуй, нам пора, — предположила я, стремясь как можно быстрее убраться отсюда.

— Точно, — поддержала меня Мариша. — Надо предупредить Мишку и его педиков, чтобы они линяли. Доктора мы сейчас вытащить не сумеем, а долго он не продержится. Думаю, что в нашем распоряжении ровно минута, начиная с момента, как Жорик приступит к допросу. Он в такие минуты тоже любит вспомнить молодость, но только тогда почему-то никто не смеется.

— Они его не сильно попортят? — встревожилась я на бегу.

— С чего бы это? — ужаснулась Мариша. — Он же здравомыслящий человек, книжек, кроме учебников, сроду не читал, поэтому героя из себя корчить не будет. А зачем им его портить, если он прославлен своими сеансами на всю столицу? Ведь к его услугам порой прибегают даже шишки из правительства. Такого важного человека бить без крайней на то необходимости никто не будет.

Я немного успокоилась, хотя, с другой стороны, чего бы мне это вообще волноваться из-за какого-то хиляка. Я с ним даже толком не знакома, и мне он сразу же не понравился да еще вдобавок пытался нас обставить и подставить. Ну и черт с ним! Может, действительно догадается, что в его молчании никто не нуждается.

К дому Иннокентия мы подъехали практически одновременно с самим Иннокентием. Он выглядел не слишком счастливым. Маленького Жени с ним не было, и этот факт усугублял его состояние. Наше появление его не развеселило, а после того как Мариша, отпихнув его еще на пороге, бросилась внутрь, голося во всю силу своих легких: «Мишка, просыпайся, доктора пытают, а может, уже и убивают, скоро он расколется, и тогда сюда за нами придут!», Иннокентий и вовсе расклеился. Он уселся на шкафчик для обуви и горько заплакал. Сквозь рыдания он не забывал выспрашивать у нас с Маришей подробности последних минут Григория.

— Только повстречал человека, с которым хотел бы связать свою жизнь, как он тут же попадает в лапы бандитов, — всхлипывая, жаловался нам за неимением других слушателей, (Мишка упрямо продолжал спать) Иннокентий. — Какой я несчастный человек, почему же мне так не везет, что мне мешает?

На мой взгляд, в данном случае ему помешало не что, а кто. Поэтому и жалобы его носили весьма отвлеченный характер, если учесть, что буквально через несколько минут в квартиру ворвется свора бандитов, которым тоже может показаться, что он им мешает. Мишка все не просыпался, несмотря на то, что мы с Маришей испытали на нем все мыслимые средства, начиная от поливания отдельных частей его организма ледяной водой и кончая одновременным заводом трех злобно звенящих будильников.

Когда все наши усилия не дали ощутимого результата и мы с Маришей беспомощно уставились на храпящего мерзавца, Иннокентий оторвался на секунду от ковыряния в своих душевных ранах и спросил:

— А почему бы вам не пощекотать ему пятки? Я лично всегда от этого вскакиваю как ужаленный. Правда, потом я весь день пребываю в дурном настроении, но вас ведь это не волнует?

Мариша с сомнением осмотрела Мишкины ноги, носки на них не внушали желания к ним приближаться.

— Пощекочи ему нос, — пришла я на выручку подруге.

Иннокентий, продолжая страдать, но теперь уже безмолвно, подошел поближе, чтобы лично проследить за ходом операции, и даже предложил в качестве щекоталки страусиное перо с одного из своих костюмов. Способ оказался действенным, Мишка пару раз чихнул и проснулся.

— Миша, немедленно сматываемся. Пока ты спал, доктор попал в руки к твоим приятелям, и они с минуты на минуту будут здесь, — поставила его в известность Мариша.

Мишка уставился на нее с таким видом, словно кошмар, мучивший его все последние дни во сне, материализовался наяву. К общению со своими бывшими приятелями он не стремился, поэтому довольно резво вскочил.

— Нужно его спасать, — заявил он. Надо отдать ему должное, им двигало почти чистое благородство, не то что корыстной Маришей, которая по пути от Мишкиной берлоги до дома Иннокентия без перерыва вещала:

— Но выручить доктора нам придется, потому как брильянтов бандиты у Мишки в ванне не нашли.

Может, их Мишка сховал у доктора дома, когда был у него последний раз с визитом?

Иннокентий, услышав Мишины слова, поднял голову, и скорбь на его лице уступила место слабой надежде. Он сменил несколько театральных поз и наконец замер в трагической задумчивости, опершись локтем на дверной косяк и страшно мешая нам собираться. Дождавшись благоприятного момента, когда мы уже стояли на пороге и нервно с ним прощались, он произнес, словно поддавшись мгновенному порыву, перед которым не в силах был устоять: