Дарья Калинина - Кража с обломом

— В тот день, когда Михаил спрятал камешки, у него, видимо, начал развиваться стойкий психоз — постоянное беспокойство о том, как бы доверенные ему ценности не пропали. Сначала он старался просто забыть о них, как говорится, выбросить из головы, положившись на русское «авось». Когда же понял, что брильянты не идут у него из головы, начал придумывать им место для хранения ненадежнее.

Ничего путного не придумав, он впал в другую крайность — возненавидел эти камни. Визит родственника подстегнул его, а изрядная доза водки довершила дело. Мозг Михаила отключился, а его подсознание приказало ему избавиться от опасного раздражителя любым путем. Таким образом камешки оказались в ванне и ушли вместе с водой. То есть во всякой другой квартире они бы ушли, но Мишка вечно упускал в ванне разные нужные вещи, поэтому мастера, ставившие ванну, приспособили фильтр внутри слива, в котором и должны лежать сейчас камешки.

— Кто же знал? — развела руками Мариша в ответ на мой укоряющий взгляд. — Но зато теперь они получат свое добро и угомонятся.

Я недовольно хмыкнула, но сказать ничего не успела, так как остальные в этот момент дружно охнули, когда Григорий извлек нечто из слива. Затем воцарилось продолжительное молчание. Что именно извлек Григорий, нам видно не было, но лица бандитов мрачнели все больше и больше.

— И что ты нам тут уши тер? — произнес все тот же мрачный тип. — Это же простые голыши, которых на любой дороге навалом.

— Ничего подобного, — возмутился Григорий. — Это морские камешки. Там их еще полно.

Бандитов его пояснение не удовлетворило, они дружно тяжело вздохнули и потеряли интерес к Григорию. Так как отвернулись от него они неожиданно и нас с Маришей в известность о своем намерении не поставили, то первое, что увидели двое, стоявшие к нам лицом, были мы собственными персонами.

Некоторое время мы вчетвером исправно пялились друг на друга, потом к тем двоим присоединились еще несколько пар глаз, и мы с Маришей сочли за благо удалиться. Может, нам бы это и удалось, если бы среди компашки не оказался тот тип с Тверской, у которого был мобильник и ключи от «Мерседеса».

Сейчас его руки были пусты, но все равно это был он и, конечно, узнал бы меня, если бы я вовремя не спряталась за дверью. Марише провернуть этот маневр не удалось, поэтому толстяк ее засек.

— Мариша! — так и не заметив меня, преувеличенно радостно воскликнул он. — Ты что тут делаешь? А где же Миша?

— Как где? — удивилась Мариша. — Вы же сами сказали, что он за решеткой. Так и сидит в тюрьме, бедняга, верно, Гриша?

Григорий, который в это время очумело разглядывал разноцветные камешки у себя на ладони, оторвался от этого увлекательного зрелища и спросил:

— Когда же он успел?

— Так, — произнес мрачный тип. — Все понятно.

Что ему там было понятно, мы не узнали, потому что не успел он закончить фразу, как нас с Маришей и след простыл. Может, мы и невежливо поступили, не дав ему закончить свою мысль, но я об этом не жалею. Да и вообще мрачный тип не производил впечатления человека, с которым приятно поболтать.

На улицу мы выскочили первыми благодаря тому, что я захлопнула за собой дверь, и погоне пришлось потратить несколько секунд на борьбу с замком.

Помогло нам и то, что лифт верно дожидался нас, и мы успели в него запрыгнуть первыми. Нашей погоне пришлось довольствоваться черной лестницей, которая к тому же выходила на противоположную сторону дома. Поэтому мы успели укрыться за гаражами к тому моменту, когда из-за угла показался авангард погони.

Высоко вскидывая зад, бежал мрачный тип пиратской наружности, следом за ним спешили трое крепких ребяток, которые по молодости лет вряд ли занимали сколь-либо существенное положение в обществе. Последним ковылял владелец «Мерседеса».

Ноги у него были коротенькие и толстенькие, поэтому трусил он еле-еле, отдуваясь и пыхтя.

— Жорик совсем стал плох, — раскритиковала Мариша своего знакомого, — жрет слишком много.

Таким манером он от ожирения помрет, не дождавшись приведения в силу справедливого приговора.

У него два пожизненных за какие-то дела по молодости, — пояснила она мне. — Он потом поменял фамилию, внешность и, по-моему, даже отпечатки пальцев, стал страшно много жрать и разжирел до неузнаваемости. Когда выпьет со шлюхами, то любит потрепаться про свою молодость, когда был еще то ли Пильщиком, то ли Грильщиком.

Я почувствовала себя совсем нехорошо, в мои планы совсем не входило перебегать дорогу такому жуткому типу, а ведь именно этим я только что вплотную и занялась.