Дарья Калинина - Кража с обломом

— Бог с тобой! — замахал на меня руками Мишка. — Зачем такие крайности? Мой приятель работает в театре, и у него дома полно всяких париков и грима"

— А твой приятель человек надежный? — подозрительно спросила Мариша. — В нашем положении опасно доверять кому попало.

— Вполне надежный, — с непоколебимой уверенностью заверил ее Мишка. — И это не из-за того, что мы с ним друзья не разлей вода, просто он очень далек от того мира, представители которого охотятся за мной. Друг мой живет себе тихо и мирно и просто не подозревает о том, что за информацию о моем местопребывании можно потребовать солидный кусок. А знай он, тогда ситуация в корне изменилась бы и доверять ему я больше не смог, а так он уверен, что мою квартиру оккупировали сразу несколько моих знакомых девиц, каждая из которых требует, чтобы я на ней женился. А так как женщин он в принципе недолюбливает, то такая причина моего выселения показалась ему вполне резонной. Он с радостью предоставил мне жилье на неограниченный срок.

— Так будет ли он рад видеть нас в таком случае? — резонно поинтересовалась я, но Мишка сделал вид, что слишком увлечен, показывая Марише какое-то совершенно заурядное кирпичное здание и уверяя ее, что именно тут он потерял свою невинность.

По дороге нам пришлось выслушать в подробностях все обстоятельства, которые этому событию сопутствовали, но ничего необычного мы для себя из его рассказа не почерпнули. Снова спускаться в метро нам не пришлось, но идти до дома приятеля надо было довольно долго. Мы шли, шли и шли, пока наконец мне не стало казаться, что Мишка специально водит нас кругами, чтобы с неизвестной, но явно недоброй целью нас запутать. Я уже приготовилась высказать ему свои соображения на этот счет, как вдруг он остановился, гордо выпрямился и торжественно произнес:

— Вот мы и пришли!

В голосе у него звучал такой триумф, словно он по меньшей мере вывел нас к Южному полюсу, причем один, без проводников и карт. Мы критическим оком оглядели дом и нашли, что Мишкина гордость не имеет под собой никакой реальной подоплеки. Дом был плох. Он был восьмиэтажный, блочный, лифт в нем не работал, канализация прохудилась, горячую воду отключили до августа, а приятель жил на последнем этаже.

— Зимой было бы еще хуже, — заметила я, и нам пришлось этим соображением и утешиться.

— Надеюсь, что хоть хозяин окажется человеком приятным, — шепнула мне Мариша, когда мы миновали седьмой этаж.

Мне тоже хотелось в это верить. Дверь нам открыло юное создание с кудряшками до плеч, с целым набором сережек в ушках и облаченное в нечто воздушное и развевающееся. Создание было мужского пола. Удивленно вылупясь на нас, словно мы были бог весть какими редкими экспонатами, оно забыло отступить с порога, и Мишке самому пришлось его отодвинуть.

— Это кто, а? — произнесло создание, оторвавшись от созерцания нас с Маришей.

— Это мои гости, — ласково произнес Мишка. — Одна из них мой адвокат, а вторая прокурор.

Парнишка был глуповат и поверил. На его лице попеременно отразилась гамма разнообразных чувств начиная от недоумения при нашем появлении до почтения, граничащего с подхалимажем, после объявления нашего статуса.

— А где Иннокентий? — осведомился Мишка.

Паренек вспомнил о своих обязанностях и поспешно заявил:

— Он еще спит, но встанет через четверть часа, я должен успеть приготовить ему к этому времени ванну и легкий завтрак.

Мариша не удержалась и заметила, что сейчас скорее время обеда, но парнишку ее сарказм не задел.

— Мы — люди искусства, — гордо поведал он нам, — привыкли жить вне рамок, которые пытается наложить на нас общество.

Мариша пожала плечами и сказала, что в таком случае она тоже не откажется позавтракать, потому что ей хочется жить так, как живут люди искусства.

А поесть она готова в любое время суток, как бы трапеза ни называлась. Но на кухне Маришу постигло горькое разочарование. На плите вместо аппетитно пахнущих блюд она обнаружила только ведро и три огромных бака, в которых грелась вода для омовения таинственного Иннокентия.

— Ладно, — вздохнула Мариша. — Пусть моется.

Мы можем и подождать.

Мишка проводил нас в маленькую комнатку, впрочем, все комнаты в квартире были маленькими, так что выбирать особо не приходилось, зато их было целых четыре штуки. Даже гостиная была крохотной до смешного. В ней с трудом помещался телевизор, журнальный столик, испещренный белыми кругами от горячих чашек, и пара кресел. В нашей комнате вдоль одной стенки стоял диван, вдоль другой — платяной шкаф, а возле двери примостилась тумбочка с какой-то немыслимо пыльной конструкцией из сухих веток и злаков, водруженной на нее. У окна пристроилась пара разномастных стульев и свернутый в рулон ковер. На стенах были развешаны рок-плакаты с изображением одного и того же человека в разноцветных, но всегда одинаково блестящих костюмах. На некоторых были надписи «Кенар» и Иннокентий Пульке.