Дарья Калинина - Кража с обломом

— Если это адрес в Питере, то это может быть и улица, и площадь Ленина. А в Москве я помню только Ленинский проспект и Ленинградское шоссе, если не считать мавзолея, но тогда при чем тут цифры?

— Тогда поедем в оба конца, — заключила Мариша. — Авось что-нибудь да найдем.

— А ты не хочешь сначала позвонить по оставшемуся телефону? Вдруг удастся обойтись без крайних мер.

Мариша согласно кивнула, и мы пошли к метро, чтобы отовариться там телефонными жетонами.

Пока мы шли, Мариша все время беспокойно вертела головой и порой даже подпрыгивала, пытаясь рассмотреть кого-то позади себя. Меня ее поведение выводило из с таким трудом обретенного после рюмки водки душевного равновесия, и я злилась.

— Что ты там высматриваешь? — шипела я ей. — На нас люди оборачиваются. Если ты немедленно не прекратишь, я тебя стукну.

— Ты не поверишь, — несколько растерянно пробормотала Мариша, — Мне кажется, я схожу с ума.

— Мне это давно кажется, но я по этому поводу не прыгаю на месте, — сварливо ответила я.

— Да нет, у меня перед глазами в толпе постоянно мелькает Мишка, вот я и пытаюсь выяснить, чудится мне он или нет.

— Ну и что? — полюбопытствовала я.

— Ни разу не удавалось его целиком увидеть, — призналась Мариша. — То, понимаешь, лицо мелькнет, то спина, то затылок, а то, может, просто похожего парня принимаю за настоящего Мишку.

— Может быть, у него есть брат-близнец, который по какой-то причине ходит за нами следом и порой показывается тебе на глаза?

— Ничего про такого не слышала, Мишка мне всегда говорил, что он в семье единственный сын.

Есть еще, правда, несколько сестер, но они все давно повыходили замуж, и, что самое странное, все за границу.

— Как это им удалось? — заинтересовалась я.

— Две из них работали в бюро, которое занималось устройством таких браков. Вот и присмотрели себе и остальным женихов получше. Одна уехала в Швецию, а другая — в Нидерланды, остальные тоже разбрелись по всему свету. Все процветают и уже несколько раз сменили мужей, каждый раз улучшая свое материальное положение, — с ноткой зависти в голосе рассказывала Мариша.

И рассказывала бы еще долго, но мы дошли до кассы, где продавали жетоны для телефонов. Закупив на всякий случай сразу десяток, мы отправились звонить. Мариша набрала номер и слушала.

— Вроде никого нет дома. — Но почти сразу же закричала в трубку:

— Алло, это Мария Николаевна?

Нет? А где она? А куда я вообще попала? Вы шутите?

— Я дозвонилась до морга, — траурным голосом проговорила Мариша, вешая трубку.

— Очень символично, — не удержалась я от того, чтобы не съехидничать.

— Значит, телефон поменялся или это петербургский телефон. Так что придется нам с тобой отправиться по обоим адресам, — подвела итог Мариша.

Мы загрузились в метро и покатили. Ехать нам пришлось довольно долго, что в столице вообще-то дело привычное. Всю дорогу Маришу не оставляло смутное беспокойство, что где-то рядом с нами в толпе бродит ее бывший жених и, видимо, из-за внезапно развившейся у него стыдливости не решается с нами заговорить. Поэтому она металась по перронам, вагонам и вестибюлям и нервировала окружающих и меня, так как мне постоянно приходилось быть начеку, чтобы во время ее очередного рывка не упустить ее из виду. Я уже просто кипела от негодования, когда мы наконец вышли в вестибюль. Тут Мариша повела себя совсем странно: она рванула за ближайший ларек с газетами, спряталась за ним и немедленно начала делать мне знаки, требуя присоединиться к ней. Пожав плечами, я нехотя подошла к ней и спросила:

— А теперь что?

— Если я не окончательно спятила, то он сейчас поднимется за нами, — сообщила мне Мариша. — Хочу его хорошенько рассмотреть, иначе мне покоя не будет, все время буду думать, что это был он, а может, это вовсе и не он.

Мне ничего не оставалось, как пристроиться рядом с ней и молча уставиться на исчезающие ступени эскалатора в надежде, что этот таинственный кто-то не заставит себя долго ждать, потому что продавец уже кинул на нас пару взглядов, в которых пока что читалось только легкое недоумение, которое с течением времени легко могло перерасти в откровенную враждебность.

По эскалатору поднялось уже несколько десятков человек, и каждый второй выглядел, на мой взгляд, достаточно подозрительно, но Маришу они чем-то не устраивали, она ждала нечто особое и дождалась. На мраморный пол станции вышел молодой темноволосый человек высокого роста, с серыми глазами и носом с горбинкой. Историю появления у него на носу этой самой горбинки я помнила до сих пор, так как самолично присутствовала при той исторической драке, а их в моей жизни было не так уж много, чтобы путать. Вовчик в тот вечер чувствовал ко мне особо сильную любовь и повел меня в ресторанчик. Так как наши чувства никогда и ни по какому вопросу не совпадали, то я к нему ничего особого в этот вечер не чувствовала и настояла на том, чтобы с нами отправились и Мишка с Маришей. Совершенно порабощенный своими чувствами, Вовчик скрепя сердце согласился, и мы отправились все вчетвером. Вечерок удался на славу. Оба кавалера появились, уже изрядно приняв на грудь и повздорив между собой по какому-то поводу, о котором нам не рассказали. Поэтому сначала сидели в мрачном молчании, а после второй бутылки коньяка их потянуло общаться. Так как друг с другом они были в ссоре, то общаться они отправились к соседнему столику. Там тоже сидели любители горячительных напитков, достигшие как раз той стадии, с которой и начинается все веселье. Слово за слово, и потеха началась, на память о ней у Мишки и сохранилась горбинка на носу, а у Вовчика небольшой шрам на голове, но у него и так было их такое множество, что он особо ими и не гордился, а вот Мишка просто раздувался от гордости и по сто раз мог рассказывать о той драке, если только находились желающие слушать.