Татьяна Луганцева - Семь пятниц на неделе

– Интересно, а геи и трансвеститы в какой туалет ходят? – задал неожиданный вопрос Николай Еремеевич.

Народ засмеялся.

– А почему именно тебя это интересует? Да, ходи, Коля, куда хочешь! Здесь все свои! – посыпались со всех сторон советы.

Они обошли фойе, увидели зеркальную стену с трещинами в двух местах, огороженную барной стойкой из полированного красного дерева.

– Смотрите-ка, здесь буфет может быть. Очень даже милое место. Явно кто-то хотел осовременить здание и начал почему-то с буфета. Конечно, требуется ремонт, капитальный или хотя бы косметический.

И вот настал торжественный момент – все замерли перед входом в зрительный зал. Первым доверили войти новому хозяину, режиссеру Эдуарду Эриковичу. Колобов осмотрелся. Какие чувства посетили его первыми, неизвестно, но по лицу было понятно, что он впечатлен и что ему здесь нравится. Зал был небольшим, очень уютным и комфортным, круглой формы, с высоким, куполообразным потолком и резким подъемом пола от рампы к задним рядам. В таком зале зрителям очень удобно – голова впередисидящего не загораживает обзор. Сцена тоже вроде бы была небольшая, но это оказалось оптическим обманом из-за общей компактности помещения, на самом деле она занимала солидное место. Стены были черные, с лепниной, украшенной позолотой. Также на стенах висели тяжелые подсвечники, похоже старинные, бронзовые, кроваво-красные тяжелые бархатные портьеры. Обивка сидений кресел – из той же ткани. От черно-красной гаммы общее впечатление весьма гнетущее, словно классический гроб из фильма про вампиров.

– Все бы сделала не так… все… – задумалась вслух Аграфена, осматриваясь с невольным ужасом. – Такое небольшое помещение – и такое темное. Нужны свет, пространство. Хотя бы белый потолок… Золото очень тяжело смотрится, его по минимуму… На стулья не бархат, и не красный… Да я бы все здесь переделала!

– Много ты понимаешь! – фыркнула Настя, отбивавшая фривольную чечетку на сцене, проверяя на прочность.

– Груня – прекрасный художник именно сцены, к ее словам надо прислушаться, – не согласился Эдуард Эрикович. И совершенно серьезно спросил у Груни: – А какого цвета ты видишь кресла?

– Я бы сделала верхний ярус темно-синим, затем плавный переход к изумрудному, синему, голубому. И ярко-желтая сцена. Словно волна подкатила к пляжу. Здесь остров, много зеленого, и кругом вода, при подъезде к театру это уже настраивает на определенный лад. И обязательно белый потолок – будет много света и воздуха.

– Гениально! – поддержал ее режиссер. – Я так и сделаю.

– За такие идеи платить надо, – подала голос Татьяна, тоже поднимаясь на сцену и начиная метаться по ней из стороны в сторону, как подстреленная куропатка. – Скрипят… скрипят доски. Зрители не услышат речь артиста… А мы до представления не запомним, где ходить нельзя.

– Укрепим сцену, хотя бы косметически, это можно успеть, – пообещал Вилли.

– Свет! Надо проверить свет! – продолжала волноваться Татьяна. И вдруг громко запела. – Потрясающая акустика! Сам театр прекрасен, хоть и требует ремонта. Здание просто кипит энергетикой и хорошей аурой. Я здесь точно сыграю свою лучшую роль!

– Давайте репетировать! – захлопал в ладоши Эдуард и подозвал ведущего актера Николая Еремеевича. – В чем дело? Что за унылый вид?

– Я готов, – голосом покойника ответил тот.

Хотя все знали, в чем дело, – он не мог долго обходиться без горячительного, а тут, на полном обеспечении Вилли, к тому же еще круглосуточно находясь под наблюдением коллег, не позволял себе пить. Вид у него был настолько убитый, что Груне стало даже жалко артиста. Она решила купить ему коньяка и даже сама налить в его фляжечку, которую тот всегда носил с собой вне зависимости от времени суток и степени ее наполненности. Художница мысленно поставила себе крестик, чтобы не забыть про это решение, и начала заниматься своим делом.

Пока актеры произносили фразы, разыгрывали монологи, пытались как-то найти себя на этой сцене, ходили по ней туда-сюда, приноравливаясь к размерам, чтобы, как говорится, свыкнуться, Аграфена ползала, стараясь действовать незаметно для них, позади сцены с рулеткой, вымеряя то, что ей придется декорировать. И пришла к выводу, что готовые декорации должны влезть, если их смонтировать под определенным углом. Она всегда делала мобильные декорации, экономя затраты театра. Их труппа хоть и не ездила на гастроли, но на новый спектакль можно было взять часть декораций от одного спектакля, часть от другого или просто перевернуть их и заново смонтировать. Выглядело все это абсолютно по-новому, и зрители не догадывались, что декорации старые.