Наталья Александрова - Влюбленным вход воспрещен!

Семейная жизнь развивалась своим чередом. Вернувшись домой, я застала соседей в самом разгаре семейного счастья, последовавшего за бурным примирением. Дверь в их комнату была закрыта, и из-за нее доносились такие звуки, какие запрещены в фильмах, предназначенных для семейного просмотра. Видимо, хотя у них уже и не первая свадьба, они решили снова устроить полноценный медовый месяц.

Я так устала, что тут же завалилась в постель и мгновенно заснула, несмотря на звуковое сопровождение, доносящееся из-за стены.

Но очень скоро проснулась.

В комнате было довольно светло – ее заливал белый и призрачный лунный свет. Я приподнялась на постели от какого-то беспокойства.

В моей комнате кто-то был.

Этот кто-то сидел возле окна в глубоком кресле, уйдя лицом в тень.

– Кто здесь? – проговорила я севшим от волнения голосом.

Человек в кресле поднялся, сделал шаг вперед, и на его лицо упал свет луны. Лицо у него было взволнованное, озабоченное. Очень знакомое мне лицо.

Это был мой отец.

– Пап, – проговорила я испуганно. – Ты же умер!

– Умер, – кивнул он, как будто это было что-то само собой разумеющееся. – И ты умрешь, – ответил он тихим, печальным голосом. – Ты умрешь, дочка, если сейчас же не проснешься! Просыпайся, Маша! Просыпайся!

Я вскрикнула – и действительно проснулась.

В моей комнате стало довольно светло – не от луны, а просто уже почти наступили знаменитые питерские белые ночи.

Разумеется, в комнате никого не оказалось. Было очень душно – перед сном я забыла открыть окно.

И еще… и еще в комнате чем-то пахло.

Чем-то неприятным и опасным.

Я спустила ноги с кровати, нашарила тапочки, встала.

Во рту появился отвратительный металлический привкус, меня замутило, слегка закружилась голова. Я пересекла комнату, открыла дверь в коридор…

Здесь запах чувствовался гораздо сильнее. Казалось, он был плотным, весомым – не запах, а густая тяжелая жидкость…

Наконец я поняла, чем пахнет – кухонным газом.

Меня замутило сильнее, чем прежде, перед глазами поплыли радужные пятна.

Держась за стенку, я двинулась на кухню.

Наверняка соседи, забыв обо всем на свете из-за своего внепланового медового месяца, забыли закрыть газовый кран. Или оставили на плите чайник, он залил горелку, со всеми вытекающими последствиями… в любом случае, нужно скорее перекрыть газ и открыть окна, проветрить как следует квартиру…

Рядом со мной распахнулась дверь, в коридор вылетела Валентина – всклокоченная, помятая, в кое-как запахнутом синем халате, надетом на голое тело.

– Чегой-то случилось? – пробормотала она полусонным голосом. – Ой, чегой-то меня тошнит… уж не беременная ли я? Хотя чего это я – разве в первый день бывает…

– Не беспокойся, меня тоже тошнит, а я уж точно не беременная, – утешила я ее. – Тут не в этом дело…

Не дослушав меня, Валентина потянулась к выключателю, чтобы включить свет в коридоре, я еле успела схватить ее за руку:

– Стой! Квартира полна газа, если сейчас включить свет – все взорвется!

– Газа? Какого газа? – недоуменно переспросила Валентина. Спросонья она плохо соображала. Впрочем, не только спросонья.

– Обыкновенного газа! Бытового! На котором ты своему Великолепному Гоше борщи варишь! Небось ты и оставила газ с вечера… – я отпихнула ее в сторону, протиснулась на кухню, метнулась к плите… все конфорки оказались закрыты.

– Да Гоша в жизни борща не ел! – возмущенно выкрикнула за моей спиной Валентина.

Не тратя времени на пустые разговоры и раздумья, я распахнула окно, свесилась в него, жадно дыша…

Свежий воздух и ночной холод освежили меня, в голове прояснилось. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, я вернулась к плите, обошла ее сзади – туда, где к ней подходила магистральная труба. Кран на ней был открыт – впрочем, мы его никогда не закрываем. Чуть ниже крана раздавалось едва слышное шипение. Я быстро повернула кран, и шипение тут же прекратилось.

Я вернулась к окну, немного отдышалась, повернулась к Валентине. Она была бледна как смерть, стояла, прислонившись к дверному косяку, но, тем не менее, достала из кармана пачку сигарет и уже тянулась за зажигалкой…

– Стой, дура! – закричала я, и выхватила у нее зажигалку. – Взорвемся же к чертовой матери…

– Ой, помираю… – испуганно проговорила Валентина и начала медленно сползать на пол.

Я подхватила ее, подставила плечо, подтащила к окну и положила на подоконник. Через минуту Валентина поднялась, встряхнулась и глянула осмысленно.